Я сделал это ради одного человека. Конечно, вы знаете, о ком я говорю…
Потемкин положил стопку бумаг на стол и посмотрел на старшего шифровальщика:
– О ком вы говорите, господин доктор?
– Об Амалии Цецерской, присутствующей здесь.
– И что же?
– Сейчас при вас как при свидетеле знатном и достойном доверия, я хочу предложить госпоже Цецерской руку и сердце. Я жду от нее ответа. Я знаю, что чувства, которые мы испытываем друг к другу, вполне взаимны и искренни, и она согласится стать моей женой. Не правда ли, дорогая Амалия?
Последнюю фразу Дорфштаттер почти выкрикнул и затем в кабинете повисла мертвая тишина.
Оба они – и Потемкин, и Турчанинов – растерялись. Доктор математических наук основательно заморочил им головы своими научными выкладками. Они относились к нему, как к драгоценной добыче, живой шифровальной машине, наделенной сверхмощным интеллектом. А он, оказывается, оставался всего лишь человеком – со свойственными ему слабостями. Вообще-то, Аржанова по возвращении из Вены уже сообщила секретарю кабинета Ее Величества, что Отто Дорфштаттер при внешней невозмутимости, медлительности и рассеянности способен на импульсивные поступки. Тогда Турчанинов приказал поселить ее на Английской набережной, недалеко от особнячка, и просил присутствовать при первой встрече светлейшего князя с венским криптоаналитиком, намеченной на 12 февраля сего года в помещении Иностранной коллегии.
– Дорогой Отто! – Анастасия покинула кресло у окна и быстро подошла к молодому математику. – До глубины души я тронута вашим предложением. После наших злоключений оно звучит, как музыка… Но будьте великодушны, мой друг. Дайте время на размышление слабой женщине, еще не опомнившейся от дороги в полторы тысячи верст!
Она говорила по-немецки медленно, но правильно и под конец речи протянула Дорфштаттеру руку, наградив его нежным взглядом.
Старший шифровальщик успокоился. Улыбнувшись, он поцеловал божественную руку и ответил, что готов ждать, но не более трех дней. Потемкин, наблюдавший за трогательной сценой, кивнул. Турчанинов, спрятав последний лист с шифрограммой в портфель, даже пробормотал:
– Sehr gut![4]
Планируя операцию «ПЕРЕБЕЖЧИК», секретная канцелярия подобного финала, естественно, не предусматривала. Впрочем, особого значения для дальнейшего ведения дел он и не имел. Старший шифровальщик уже находился в России, но, как свидетельствовал его поступок, в полной мере последствий своего побега еще не осознал. Ведь он теперь принадлежал новым хозяевам. Люди они цивилизованные, гуманные, и быт его здесь сделают благоустроенным, режим работы – щадящим, жалованье – достаточным для удовлетворения разнообразных потребностей штаб-офицера, проживающего в столице без поддержки родителей или родственников из деревни. Однако все остальное, что лежит за пределами данной парадигмы, не особенно их занимало.
В вестибюле Отто ждали два дюжих лакея. Бережно завернули они австрийца в широченную шубу из заячьего меха, подхватили на руки и почти понесли на выход, к карете, которая ждала за дверями из резного дуба. Последнее видение отпечаталось в голове старшего шифровальщика с четкостью алгебраической формулы: на площадке парадной лестницы, покрытой красной ковровой дорожкой, русский генерал говорил что-то очень любезное Амалии Цецерской. Потом, низко склонившись, поцеловал ей руку. Красавица засмеялась и другой рукой ласково и нежно коснулась его светло-русых волос, уложенных в букли над ушами, но не напудренных.
Дальнейшего доктор Дорфштаттер не увидел. Дубовые двери с грохотом затворились. Порыв ветра бросил ему в лицо пригоршню колючего снега. Лакеи пронесли своего господина над тротуаром, быстро поместили в карету, вскочили на запятки, и экипаж помчался по улицам северной столицы, пустынным в этот час.
– Das ist aber dumm![5] – повторял старший шифровальщик, ударяя кулаком в дверцу кареты, и стекло ее жалобно дребезжало в ответ.
Тем временем светлейший князь спускался по лестнице в вестибюль вместе с Анастасией, галантно поддерживал ее под локоть, ведя светский разговор. Живо и с юмором Григорий Александрович описывал бал-маскарад, который он недавно устроил в Аничковом дворце, подаренном ему императрицей. Праздник удался на славу. Он так понравился гостям, что они упросили князя повторить его снова через две недели. Потемкин приглашал вдову подполковника Аржанова на новое торжество, уверяя, что там она встретит некоторых своих знакомых.
– Однако толпища столичных жителей порою утомляют меня неимоверно, – светлейший остановился и заглянул в глаза Анастасии. – На самом деле все светские праздники одинаковы. Не сомневаюсь, что вы насмотрелись на них в великолепной Вене…
– Ваш бал-маскарад уж точно выйдет лучше.
– Вы так думаете?
– Да. Я уверена.
– Но почему?
– Вы будете на нем. Сего обстоятельства мне достаточно, чтобы веселиться, как в прежние благие времена, от заката до рассвета.
– Душа моя! – светлейший не поцеловал, а просто сжал ей руку своей широкой и сильной ладонью. – Смогу ли увидеть вас до праздника?
– Конечно! – она кивнула. – Только вот Петр Иванович велел мне пока жить недалеко от Крюкова канала. Это – Английская набережная, дом корабельного мастера Ивана Немцова, второй этаж… А сейчас я уезжаю. Извините, ваша светлость, но мой отчет еще не закончен…
Анастасия присела перед губернатором Новороссийской и Азовской губерний в глубоком реверансе. Он поклонился, давая понять, что аудиенция окончена. Турчанинов, деликатно державшийся во время их разговора на несколько шагов позади, поспешил предложить даме руку и повел ее к выходу.
Светлейший наблюдал, как гардеробщики помогают знатным посетителям надеть их шубы и зимние боты из фетра, как вызывают кучера, берейтора и лакеев, испивающих чай в комнате швейцара, как открывают и придерживают створки дверей. Перестук копыт четырех лошадей, запряженных цугом, гулким эхом прокатился по Английской набережной, где и располагалась Государственная коллегия Иностранных дел. Ее величественный портик о восьми колоннах был виден отовсюду, хотя архитектор Джакомо Кваренги еще не закончил новое оформление здания, до того принадлежавшего князю Куракину…
Статский советник по поручению Потемкина сопровождал госпожу Аржанову до дома.
Он с улыбкой посматривал на молодую женщину. Турчанинов хотел бы сказать ей, что операцию «ПЕРЕБЕЖЧИК» можно считать завершенной успешно, что свое второе поручение в Вене она выполнила успешнее, чем первое, связанное с поездкой в Крым. И секретарь Кабинета Ее Величества понимал причину. Во-первых, появился опыт. Во-вторых, работая с доктором Дорфштаттером, она действовала в более привычной обстановке, среди людей одной с ней европейской культуры, одной религиозной традиции.
