Повозка остановилась.
Мелисанда услышала, как ругнулся отец.
— Вы что, с ума сошли? Не заметили выбоину? Хотите убить мою жену и ребенка? Следите за дорогой, а то вам придется искать другую работу!
Тент отодвинулся в сторону, и Конрад, забравшись в повозку, присел рядом с женой.
— Все в порядке, ангел мой?
Беата слабо улыбнулась.
— Тебе не стоит ругаться. И не называй меня ангелом. Лучше постарайся, чтобы мы поскорее приехали домой. Не хочу провести ночь в этой развалюхе.
В ответ Конрад осторожно опустил ладонь ей на живот.
— С ребенком все в порядке?
Беата убрала его руку.
— Да. А теперь скажи слугам, чтобы поторапливались. Мне нужна ванна, моя кровать и покой.
Мелисанда воспользовалась подвернувшейся возможностью.
— Пап, можно к тебе на лошадь? Я буду сидеть тихо-тихо. — Она мило улыбнулась.
Обычно такой улыбки хватало, чтобы растопить сердце отца, но только не в этот раз.
— Ты, — он ткнул в нее пальцем, — и твоя младшая сестра останетесь здесь. Присмотрите за матерью. Вы, блошки, снаружи будете только мешать мне.
— Ну па-ап… — надулась Мелисанда.
Конрад глубоко вздохнул и чмокнул дочь в щеку.
— Нам нужно спешить, — мягко произнес он. — А завтра мы с тобой покатаемся верхом. Только ты и я. Обещаю. Что скажешь, Мел? Ты же моя принцессочка.
Мелисанда бросилась отцу на шею и расцеловала его. Рассмеявшись, мужчина осторожно отстранился. Тент отодвинулся, отец выбрался наружу, а Мелисанда свернулась в клубочек у ног матери и закрыла глаза. Она вспоминала свадьбу, вкусную еду, музыку, веселые танцы. Лицо невесты, которая выглядела скорее испуганной, чем довольной. Свадьба длилась четыре дня. Интересно, а какой будет ее свадьба? И ее жених? Хотелось бы, чтобы он был рыцарем, таким же красивым и чудесным, как благородный Гаван…
Мир перед глазами Мелисанды поплыл, и вскоре она уснула.
* * *
Конрад вскочил на коня. До ущелья оставалось всего полмили, но он не отдавал приказ каравану продолжать путь. Мужчина быстро подозвал к себе фон Рабенштайна, и они галопом поскакали в голову каравана, мимо тяжело груженных телег, заставленных кладью, мимо пехотинцев, чьи покрытые шрамами лица свидетельствовали как о множестве битв, в которых им пришлось принимать участие, так и о полученных ранах.
Конрад осадил коня.
— Я хочу сам взглянуть на ущелье.
Рабенштайн кивнул.
— Как скажете. Но разведчики все уже осмотрели.
— Значит, я осмотрю еще раз, даже если они перевернули каждый камень. Разве можно быть уверенным, что там не притаилась гадюка? Поедемте! — Конрад пустил коня шагом, внимательно оглядываясь по сторонам.
Рабенштайн последовал за ним.
— Могу я задать вам вопрос?
Конрад кивнул, не отрывая взгляда от стен ущелья.
— Вы купец, но, тем не менее, хорошо разбираетесь в военном деле. Ваш сын — отличный воин, да и вы сами превосходно обращаетесь с мечом. Небольшая армия, которую вы собрали, готова к бою, среди них не какие-то жалкие наемники, а люди с отменной репутацией. Выбор оружия и доспехов сделал бы честь иному полководцу. Как вам это удалось?
Конрад мрачно улыбнулся.
— Вот уже много поколений длится вражда между нашей семьей и де Брюсами. Мой прапрадед был не купцом, а солдатом. Но поскольку он не был рыцарем по рождению, ему пришлось честным трудом добиваться того, что иным даровано судьбой. Он дослужился до командира роты, солдаты уважали и любили его. Он ходил с Ричардом Львиное Сердце в бой с Саладином и одержал победу в битве под Акрой. И все же мой прапрадед не вернулся домой с Востока. Один из де Брюсов нанес ему коварный удар в спину, чтобы забрать себе добычу. Как вы понимаете, в дальнейшем вражда между семьями стала неизбежной. Чтобы защититься от де Брюсов, все мужчины в нашей семье обучаются военному искусству, такова традиция. Кроме того, я — капитан стражи при гильдии торговцев тканями. Некоторые предпочитают откупиться, лишь бы не служить солдатом. Я считаю это недостойным.
— Понимаю, — кивнул Рабенштайн.
Они проехали дальше в ущелье. Вокруг возвышались отвесные скалы.
Беата хотела убедить Конрада обогнуть ущелье, но тогда им пришлось бы подниматься по крутому склону, что было бы неудобно для каравана и опасно для беременной. А еще так де Брюс получил бы преимущество во времени и смог бы устроить им засаду.
Конрад остановился, спешился и указал на странную отметину на песке.
— Похоже, тут кто-то заметал следы.
Рабенштайн присмотрелся внимательнее.
— Мне кажется, какой-то хищник тащил свою добычу в логово. Вот, посмотрите. — Он продемонстрировал Конраду круглые отпечатки на песке. — Это след от медвежьих лап. А вон там кровь.
Конрад кивнул.
— Да, мне уже мерещится всякое. Вы правы. И все же давайте доедем до конца ущелья.
Рабенштайн пришпорил коня, и Конрад, запрыгнув в седло, поскакал за ним.
— Вы считаете меня трусом, Рабенштайн?
Рыцарь ухмыльнулся.
— Нисколько. Напротив. Должен признать, я бы на вашем месте не поехал на эту свадьбу.
Конрад покачал головой.
— Это означало бы признать поражение перед де Брюсом. Ни за что. Он не должен меня ограничивать. Оглянитесь. Вы не замечаете ничего подозрительного?
— Замечаю.
— Что же? — опешил Конрад.
— Подозрительно то, что все слишком уж спокойно. Нам стоило бы послать разведчиков на скалы.
— Хорошо, — согласился Конрад. — Я прикажу трем всадникам скакать наверх. Но вы ведь сами говорили, что опасность угрожает нам при выезде из ущелья, а не внутри него.
— Верно. Враг может напасть на нас из леса, но выезд из ущелья находится в семи выстрелах из лука от кромки леса. Даже в галопе мне понадобится столько же времени, чтобы доскакать от леса до ущелья, сколько нужно шагом, чтобы проехать по самому ущелью. Я проверял.
— Ну вот видите. Давайте возвращаться. Нужно сказать нашим спутникам, что опасности нет.
* * *
Раймунд насвистывал веселую песенку. В такой жаркий день он предпочел бы позагорать на солнце и насладиться бездельем. Но долг зовет — еще нужно собрать тимьяна. Мать-и-мачехи и тысячелистника он нашел уже достаточно.
Он вышел из-за деревьев на склон горы, прикрыл глаза рукой от солнца и осмотрелся. На краю ущелья мужчина разглядел трех всадников, стоявших к нему спиной. У Раймунда был глаз как у орла, он мог различить множество деталей, которые остались бы скрытыми для другого человека. У этих всадников не было ни гербов, ни знаков отличий, что не предвещало ничего хорошего. В последнее время в округе завелись раубриттеры[3], готовые шутки ради отрубить голову такому бедняге, как он.
