Другой англичанин схватил его коня за узду и утащил с поля боя. С холма мчался на выручку большой отряд французских всадников, посланных королем в надежде захватить знатного лорда. К ним присоединились и многие другие, оказавшиеся лишними при штурме башни, ибо там и без того сгрудилось слишком много их товарищей, желавших участвовать в избиении ее защитников.
— Назад! — кричал английский командир.
Но деревенская улочка и узкий мост были забиты беглецами; сзади догоняли французы. Разумеется, закованные в сталь всадники могли прорубить себе путь сквозь толпу бегущих, но это значило убивать своих же лучников, рискуя вдобавок потерять в этом хаосе и нескольких рыцарей. Оглядевшись, он заметил тропу, шедшую рядом с рекой, и решил направить своих людей туда. Командир надеялся, что тропа выведет его к морскому побережью, а уж там он сможет повернуть на восток, чтобы воссоединиться с основными английскими силами.
Английские рыцари пришпорили коней. Тропа была узкой, в ряд могли проехать только два всадника; по одну сторону протекала река Ам, по другую тянулись болотные топи. Тропа была твердой, и англичане скакали по ней, пока не выбрались на возвышенность, где смогли развернуться и сформировать строй. Но дальше пути не было: клочок твердой почвы, на котором они очутились, представлял собой островок посреди топкого болота и камышовых зарослей. Добраться до острова и выбраться оттуда можно было лишь той самой тропой, которая их туда и привела. Рыцари попали в ловушку.
Сотня французских всадников вознамерилась было пуститься за ними по этой тропе, но англичане, спешившись, выстроили стену из щитов. Сочтя, что им едва ли удастся прорубить себе путь сквозь этот стальной барьер, французы повернули к башне, за более уязвимым противником. Лучники еще стреляли с земляных укреплений, но генуэзские арбалетчики отвечали им, а французские бойцы налетели на выстроившихся у подножия башни английских ратников.
Французы атаковали пешими, и их ноги в кольчужных сапогах скользили в липкой грязи, когда воины из первых рядов с боевым кличем на устах устремились против оказавшегося в меньшинстве врага. Англичане сомкнули щиты, выставили их вперед, навстречу атаке, и два противоборствующих войска с лязгом и стуком сшиблись. Раздались первые крики: кому-то ловким колющим ударом снизу, из-под щита, удалось достать врага. Бойцы из второй английской шеренги старались дотянуться до французов мечами и булавами через головы своих товарищей.
— Святой Георгий! — грянул боевой клич, и английские ратники рванулись вперед, сбрасывая со щитов мертвых и умирающих. — Святой Георгий! Бей мерзавцев!
— Убить их! — завопил в ответ Жоффруа де Шарни, и французы в тяжелой броне и кольчугах предприняли новый натиск, ступая по телам раненых и погибших.
Английский строй уже поредел, и щиты не перекрывали один другой; оружие французов стало находить бреши. Мечи лязгали о пластины лат, пронзали кольчуги. Многие уцелевшие защитники, пытавшиеся спастись через реку, были перехвачены генуэзцами. Что может быть проще, чем окунуть человека в доспехах головой в воду, а когда он захлебнется, обшарить тело?
Считанные счастливцы из числа английских беглецов, спотыкаясь, выбрались на противоположный берег, где английские лучники и ратники уже формировали строй, чтобы пресечь любую попытку французов форсировать Ам.
Возле самой башни какой-то француз с секирой наносил англичанину удар за ударом, он разрубил ему правый наплечник, пробил под ним кольчугу, и тот наконец упал, но француз не останавливался, пока не разрубил ему грудь до костей и среди месива искореженной стали, кожи и кровавой плоти не забелели голые ребра. Из крови и грязи под ногами образовалось месиво. На каждого англичанина приходилось по три противника; дверь башни оставалась открытой, чтобы защитникам было куда отступить, но получилось иначе — вместо англичан в башню ворвались французские бойцы. Последние защитники, оборонявшие подступы к башне, полегли убитыми, а прорвавшиеся в башню враги стали с боем пробиваться вверх по винтовой лестнице.
Ступеньки сворачивали направо, а следовательно, у защитников было достаточное пространство, для того чтобы довольно свободно размахивать правой рукой, тогда как нападавшие были стеснены толстой центральной колонной, на которой держалась лестница. Однако это не помешало французскому рыцарю с коротким копьем сделать выпад и выпустить англичанину потроха, прежде чем другой защитник башни вонзил в него меч поверх головы умирающего товарища. Противники дрались с поднятыми забралами, ибо внутри башни царил сумрак и видеть что-либо сквозь узкие прорези было невозможно. Поэтому англичане метили французам в глаза. Ратники стащили со ступеней мертвых, позади которых волоклись внутренности, но тут еще двое, скользя на кишках, ворвались внутрь. Они парировали удары англичан, а сами, ударяя снизу вверх, норовили попасть в пах. За ними следом вваливались другие, все больше и больше. Лестничный проем наполнил страшный крик: еще одно окровавленное тело было сброшено вниз с дороги, еще три ступеньки очищены, французы напирали и продвигались все выше.
— Монжуа Сен-Дени!
Могучий англичанин с кузнечным молотом перегородил узкую лестницу, одного француза он уложил, проломив ему череп, остальные отхлынули, но потом один из рыцарей сообразил схватить арбалет; протиснувшись бочком, он выпустил стрелу. Она угодила силачу в рот и снесла ему ползатылка. Тут французы с криками ярости и торжества, топча мертвых и умирающих, ринулись с окровавленными клинками вверх, к самой вершине башни. Дюжина защитников предприняли отчаянную попытку оттеснить их с лестницы вниз, но французы все прибывали и рвались наверх, не думая об опасности. Напиравшие сзади толкали находившихся впереди на мечи обороняющихся, перелезали через груды мертвых тел и рвались вперед. Англичан порубили всех до одного. Последнему выжившему лучнику отрубили пальцы, потом выдавили глаза и, вопящего, сбросили с башни на подставленные мечи.
Французы ликовали. Башня обратилась в склеп, но над этим склепом будет реять знамя Франции. Траншеи, выкопанные англичанами, стали для них могилами. Победители уже вовсю рылись в одежде павших в поисках монет и драгоценностей, но тут вновь запела труба. На французской стороне реки еще оставались англичане: группа всадников, угодившая в западню на болоте. Так что бойня еще не завершилась.
* * *
«Святой Иаков» стал на якорь у побережья к югу от Кале и переправил своих пассажиров на берег в весельных лодках. Трое из этих пассажиров, все в кольчугах, привезли с собой так много багажа, что им пришлось нанять двух матросов «Святого Иакова», чтобы перенести груз в английский лагерь, куда хозяева направились на поиски резиденции графа Нортгемптона. Лагерь за время осады вырос в настоящий город: некоторые из домов имели два этажа и наверху красовались вывески сапожников, оружейников, кузнецов, зеленщиков, булочников и мясников. Были тут бордели и церкви, киоски предсказателей судьбы и таверны, построенные между палатками и домами. На улицах играли дети. У некоторых имелись маленькие луки, и они стреляли тупыми стрелами в сердито гавкавших собак. Над домами, где размещались знатные лорды, колыхались на шестах знамена, а у дверей стояли облаченные в кольчуги стражники. Было и свое кладбище, разраставшееся на болотах, в его сырых могилах покоились мужчины, женщины и дети, павшие жертвами здешней болотной лихорадки.
