Михал Корибут Вишневецкий
В марте того же года в Несвиже «заговорщики», впрочем, встретились еще раз перед отъездом Богуслава в Крулевец… Сидели у камина Михал, Кмитич, Ян Собесский, слушая последние наставления Богуслава, заложившего руки за спину и расхаживающего перед ними, словно учитель.
— Вступать в войну с Вишневецким не советую. Даже так: personaliter[2] запрещаю! — говорил Богуслав.
— Так что? Сдаемся, значит? — грустно смотрел Собесский на Слуцкого князя из-под сдвинутых бровей. Огонь камина играл алыми бликами на пухлых щеках Яна, и казалось, что лицо галицкого князя вот-вот запылает от огорчения.
— И не сдаемся, — мерно расхаживал Богуслав, глядя себе под ноги, поскрипывая новыми кожаными туфлями с золотыми пряжками, — просто уходим на время на вакации, паны мои любые. Знаете, из-за чего наша страна сейчас maxima clade[3] и пепле лежит? Из-за одного-единственного хутора, что не поделили Богдан Хмельницкий с Еремией Вишневецким! Я и Януш, мы всегда хорошо знали, пусть и не распространялись, что начало войны Речи Посполитой с Богданом Хмельницким — это в первую очередь война самого короля Владислава с одним лишь Еремией.
— Это как же? — не совсем понял Кмитич. — Разве они были по разные стороны? Они же союзниками были!
— Не все друзья таковыми являются! — поднял палец Богуслав, с ехидной улыбкой уставившись на Кмитича. — Владислав IV соntinuе[4] жутко завидовал Вишневецким, ничуть не меньше, чем нам, Радзивиллам. Король незадолго до так называемого восстания Хмельницкого посетил Вишневец вблизи Збаража и был просто шокирован великолепием приема, оказанного ему: вдоль дороги сверкали новыми кирасами и яркими мундирами солдаты в блестящих медных шлемах, украшенных длинными перьями… Такого войска не было у самого Владислава! Дворец Вишневецкого ломился роскошью и убранством. Пир был по-славянски щедрым и по-королевски изысканным… Наш бедный Владислав лишь зеленел от зависти. Но самой горячей пощечиной королю было то, что несколько фрейлин его жены Марии Гонзаго после визита рubliсе[5] попросились… остаться в Вишневце в свите панны Вишневецкой!
— Неужели? — удивленно переглянулись Собесский и Кмитич. Михал молчал. Лишь строил гримасу, словно ему уже надоело это слушать по второму или даже по третьему кругу.
— Нетрудно представить, что думал в тот момент наш король и Великий князь: «Утер мне нос, мерзавец! Нет, он еще заплатит!» — декламировал по ролям Богуслав, изображая голос покойного Владислава IV, — а тут такой хороший повод насолить этому русинскому магнату-выскочке: жалобщик Хмельницкий по поводу своего дребаного хутора, что отошел к Вишневецкому! Именно сам король Владислав благословил Хмельницкого на войну, отвечая на все его жалобы: «Неужели вы, русские, забыли, что такое сабля и как ею ваши предки добывали себе славу и привилегии?»
— И вы, пан Богуслав, зная все это, все равно воевали вместе с Янушем против Хмельницкого? — прервал Слуцкого князя возмущенный Кмитич. Он таких пикантных тонкостей начала войны с Хмельницким, которому всегда сочувствовал, раньше не знал.
— Конечно, воевал, — поднял брови Богуслав, — а как же иначе! Ведь этот Хмельницкий оказался не таким уж и нищим простачком, не таким уж и безобидным. Он внял совету короля, наверняка взял у него грошей на вооружение, да немало грошей, но его сабля срубала головы не только ратникам Вишневецкого, но и всем попадавшимся под руку полякам, евреям и литвинам… Король, узнав, что его войска громят казаки Хмельницкого, схватившись за сердце, упал, убитый собственной желчью. Понял, идиот, что, натравив Хмельницкого на Еремию, он натравил его на всю Польшу и на Литву, и на себя самого. Да поздно понял! Хмельницкий собрал вокруг себя сброд, решивший уравняться в правах со шляхтой. Никто с этим мириться не хотел: ни я, ни Януш, ни Ян Казимир. Ни тогда, ни сегодня! Тут, конечно же, полная вина лежит на интригане Владиславе, но что спросишь с человека, если он уже покойник?
Богуслав замолчал. Все тоже молчали, глядя на потрескивающий в камине огонь. Первым прервал паузу Михал:
— Я эту историю знаю и не могу понять, к чему ты, Богусь, все это тут нам говоришь. При чем тут вся эта грязная затея Владислава к нашему делу?
— А к тому, чтобы вы поняли, что нынешнее избрание Михала Вишневецкого — это просто дань посвященных в тонкости интриг поляков more gentis[6] этому влиятельному роду за всю эту свару с Хмельницким недалекого Владислава. И повторяю: я не хочу больше никаких войн! — повысил голос Богуслав. — И козни строить Михалу Вишневецкому тоже не собираюсь и вам не дам. Тут из-за одного зачуханного хутора Речь Посполитая погрузилась в пучину войн на пятнадцать, если не больше, лет! И добавлю, что лист получил ultimis diebus[7] от Юрия Володыевского.
— От Володыевского? — удивились все, зная, что на последнем совместном сейме между Богуславом и Володыевским вспыхнула даже драка.
— Так, — кивнул Богуслав, — от него, родного. Извиняется, пишет, что не прав был. Теперь, когда на Руси вот-вот турки объявятся, когда раскол пошел, как у нас в 55-м году, Володыевский понял, что мы правы были, когда хотели от Польши полностью отделиться. Он уже сам подобного хочет для Руси. Юрий пишет, что у нас, литвинов, хотя бы все свое было и есть: армия, валюта, сейм, а вот у них там, у русин Польской Руси, вообще ничего. Володыевского также возмущает правило veto в сейме, чего у нас нет. Любой, даже самый хороший, закон поляки могут зарубить, если какой-нибудь идиот встанет и крикнет «Вето!» И вот теперь Володыевский — наш союзник. Поздно, конечно. Но лучше поздно, чем никогда. На него теперь в наших планах можно тоже рассчитывать, подольский князь также мечтает о свободе Руси и о такой Речи Посполитой, где был бы союз трех самостоятельных народов.
— Приятно, что нас все больше, — усмехнулся Собесский, оглядывая всех веселыми глазами, — так может…
— Нет, — прервал, даже не дослушав его, Богуслав, — никаких «может»! Но ситуация может поменяться в любой момент.
— Как в любой момент? — переспросили все чуть ли не хором.
— А так! — усмехнулся Богуслав, поворачиваясь ко всем лицом. — Я-то уеду, но вам советую не особо скрывать факт, что наш юный Вишневецкий, как и его почивший славный отец, конечно же, хороший воин, храбрый ваяр, но ранение в живот, скажу вам incognito, увы, лишило нашего Великого князя и короля мужской силы. И теперь ждите через несколько лет очередных дебатов на сейме по поводу наследника…
— Удар ниже пояса! — усмехнулся Кмитич. — Я таких пошлых слухов распространять не стану. Это дело досужих до сплетен баб!
