Невеселые раздумья прервались вопросами Катарины, и Флориан немедленно отозвался:
– Это, я полагаю, ее светлость Хедвиг Лауфенбургская, кузина молодого графа и племянница старого хозяина. Госпожа Хедвиг постоянно проживает в замке, с тех пор как скончалась ее матушка. Отец же навещает дочь только в перерывах между походами. Говорят, что она отлично ездит верхом и…
– Это мы видим, – нетерпеливо перебила Лаура. – Что еще?
– Ну, кузина графа Эдмунда умна и переписывает с двумя монахами книги из графской библиотеки. А еще я слышал, что она очень красива.
– М-м, вот даже как. – Лаура насупилась.
Что до Катарины, то та пропустила последнее замечание Пажа мимо ушей. С раннего детства обученная чтению и проводящая свободное время не за пяльцами с вышиванием, а среди книг, девушка всегда ценила и в себе, и в других сначала умение мыслить, потом честность, ненавидела вранье. Красота же по значимости для Катарины стояла где-то на пятом-шестом месте, сразу за умением вести себя за столом. А вот к словам о графской библиотеке Катарина прислушалась – она ценила и собирала книги, осторожно перелистывала красиво исписанные страницы и мечтала, что когда-нибудь будет владелицей десятков шкафов, доверху наполненных фолиантами со всего мира.
Между тем верховые приблизились. Всадница легко и мягко, по-кошачьи, спрыгнула на землю и бросила поводья подскочившему слуге. Равнодушно скользнув взглядом по остановившимся повозкам и не обращая внимания на Катарину и Флориана, она решительно направилась к карете. А вот Катарина рассматривала кузину графа во все глаза. Гордая осанка, высоко поднятая голова с каскадом очень темных вьющихся волос, изящный разлет бровей, прямой нос, четко очерченные алые губы и при этом матовая белая кожа – Хедвиг Лауфенбургская и правда обладала яркой красотой.
– Я сердечно приветствую госпожу Лауру от имени графов Хоэнверфена. Надеюсь, путешествие не утомительно, а вид нашей долины доставил вам удовольствие. К сожалению, ваш жених, граф Эдмунд, вынужден отлучиться из замка на несколько дней. Он поехал проверять посты на границе с Италией. Я его кузина, Хедвиг Лауфенбургская, к вашим услугам.
И она чуть склонила голову в знак приветствия.
– Ну вот, – выбираясь из кареты, облегченно шепнула Лаура, – все и выяснилось. Мой жених в отъезде, а это его кузина, только и всего, поняла?
«Не люблю я таких близких родственников. Наверное, поэтому Господь мне их не дал», – про себя подумала Катарина, но вслух продолжила учтивую речь Флориана, тем более что заносчивая Хедвиг наконец соизволила их заметить.
Через некоторое время повозки пришли в движение, кортеж начал спуск в долину. Усталые лошади повеселели, предчувствуя скорый отдых. Стая ворон, вспугнутая скрипом колес и окриками возниц, с карканьем снялась с веток.
* * *
Выглянув из-за дырявого полотнища, разделявшего помост на сцену и кулисы, Мариам оглядела площадь. День не базарный, и зрителей собралось немного – всего несколько приезжих и кучка городских бездельников.
«Снова ничего не соберем, – с досадой подумала молодая женщина, отворачиваясь от занавеса. – Новых актеров понабрали, пользы от них чуть, а сборы на всех делим. С другой стороны, – рассуждала про себя Мариам, – труппу пригласили на праздники в Хоэнверфен, а там малым числом не сыграть. Да и граф не будет перед невестой жадничать, вон и на новые костюмы денег дал. Я буду в желтом, – Мариам ухмыльнулась, – а сыграю так, что герцог, а он обязательно приедет на свадьбу, пригласит меня в венский театр. Наконец я смогу уйти от этого постылого Тобиаса, с его мокрыми губами и ревнивой женой. Как она, глупая курица, может думать, что мне интересен ее плешивый муженек!»
– Моя красавица, мы скоро начинаем, а ты не переоделась. – Услышав нетерпеливый шепот, Мариам вздрогнула от неожиданности. Обернувшись, она увидела перед собой на нижних ступенях лестницы того, о ком так нелестно думала минуту назад – Тобиас, хозяин труппы, стоял прямо перед ней, с вожделением упираясь маленькими глазками в лиф ее платья.
– Моя прелесть, когда же мы окажемся вдвоем, я не могу дождаться. – Облизывая губы, Тобиас ощупывал её глазами.
– Ну, не раньше, чем мы попадем в замок, – отступив на шаг назад, проговорила Мариам. – Мои платья готовы? А еще я заказала украшения.
– Я видел счета, – со вздохом оторвался от приятного зрелища толстяк. – Моя жена уже задала мне взбучку из-за твоих нарядов.
– Скандалы твоей жены меня не интересуют, – отрезала Мариам. – Как, впрочем, и она сама. Я спросила, готовы ли заказы. Имей в виду, что в этом рванье, – она взмахнула юбкой, – я на сцену не выйду, а что ты сможешь сделать на графском празднике со сбродом так называемых актеров, которых ты подобрал на дороге, и со своей бездарной женой? – И Мариам, отодвинув Тобиаса, начала спускаться вниз по лестнице.
Из ближайшей повозки с театральным реквизитом высунулась Анхен, жена Тобиаса, худощавая, с длинными руками и лисьим маленьким лицом. Обычно на лице имелся толстый слой белил, и возраст выдавала лишь тощая с сеточкой морщин шея. Но сегодня белила куда-то исчезли – возможно, потому, что с другого конца повозки спрыгнул молодой гибкий мужчина в кожаном камзоле и коротких, до колен, штанах. Это был один из, выражаясь словами Мариам, подобранных Тобиасом на дороге актеров, и, надо заметить, самый талантливый из них. Лукас, так он назвал себя, с первого дня стал в труппе своим, покорив хозяина неплохой игрой и сговорчивостью по части заработка. Хозяйка же, похоже, была покорена другими его талантами. Однако сейчас, услышав последние слова Мариам и увидев супруга в непосредственной близости от соперницы, Анхен ринулась в бой:
– Это про кого вы говорите? Кто бездарная? Я? Да ты еще не выросла, когда я в Зальцбурге Медею играла! В герцогском театре! Посмотри на нее, – она подскочила к мужу, – эта дрянь в новой пьесе даже страх как следует изобразить не может! Кто ей поверит с таким лицом! Она провалит нас в замке, ты же сам это видел!
Тобиас поскучнел. На этот раз жена была права. Заучивая новую роль, решительной и гордой Мариам никак не удавалось изобразить необходимый по ходу пьесы ужас.
Скандал мог набрать силу, если бы со стороны площади не послышались свистки – зрителям надоело ждать.
– Скорее, скорее, где Мари, у нее первый выход, – обрадовано зачастил Тобиас, пятясь от стоящих друг против друга женщин и ныряя между повозками.
– Что, стерва, – жена Тобиаса не выбирала выражения. – получила? Я знаю, ты вокруг моего мужа из-за ролей вьешься, а сама только и думаешь, с кем бы переспать, чтоб в столицу взяли. Да чтоб ты сдохла, еврейка проклятая, своими бы руками задушила! – Мимо них вихрем пронеслась Мари, молоденькая актриса, с труппой путешествующая уже два года. В костюме Юноны и с пальмовым венком в руках – в этот день ставили итальянскую пьесу – стройная голубоглазая девушка напоминала изящную статую.
