– И за каким же символом вы прячетесь, мастер Уолш? – лукаво спросила Рейчел.
– Если облеку это в слова, он перестанет быть символом, и я останусь открыт семи ветрам и семи бурям, – ответил Финтан.
– Правильно капитан тебя прозвал лисом, – довольно хмыкнула Рейчел.
Финтан было улыбнулся, но плечи все равно грустно опустились сами собой. Далее вечер проходил в тишине, изредка прерываемой парой-тройкой фраз. Замок медленно засыпал, готовясь провести эту ночь безмятежно.
После ужина граф и Рыжий Лис откланялись и направились к лестнице. Вернее, Рене направился к лестнице, которая вела в его кабинет, а Финтан весьма спешно проследовал за ним.
– Вы понравитесь моей семье, мастер Уолш, – с тихой горечью ухмыльнулся Рене. – Доброй ночи, Финтан. Ночи стали намного холоднее, постарайтесь не простыть.
– Я пришел просить тебя о милости, мастер Готье, – кротко молвил Финтан и пристально вгляделся в выражение лица графа.
Смятение и тревожность залегли неглубокими хмурыми складками.
– Что на тебя нашло за ужином? – спросил Рене, заходя в кабинет и приглашая друга за собой. – Такая неприкрытая жестокость и цинизм в речи могут стать доводом для происков о том, кто ты таков. В твоем положении это опасно, сын Сорли Макдонелла.
– Я рад, что ты сам, мой друг, заговорил об этом! – обрадовался Финтан.
Граф, очевидно, не разделял этой радости и все еще глядел настороженно, сидя за столом.
– Как раз об этом я и хотел поговорить с тобой, Рене, – продолжил Рыжий Лис, впервые назвав графа по имени.
Заложив руки за спину, Финтан начал медленно расхаживать по комнате.
– Ты посвящен в мою тайну, – с тихой досадой молвил он. – Ты знаешь, чья кровь течет в моих жилах, и ты знаешь, что в стенах этого дома или любого другого, где присягнули на верность короне, меня убьют, ибо приказ стереть мой клан с лица земли был отдан несколько лет назад. К чести королевских офицеров, они славно…
– Ближе к делу, – потребовал Готье. – Я не поверю, что тебе приятно предаваться памяти об этом.
Финтан застыл на месте и, глядя в стену, глубоко вздохнул, переводя дыхание и сокрушенно мотая головой.
– А что же мне еще остается? – Рыжий Лис медленно перевел взгляд на Рене.
– Чего ты хочешь? – спросил граф, теряя терпение.
– Прикоснуться к твоей тайне, Рене, – кротко ответил Макдонелл, вновь назвав по имени. – Я испытал на себе, на что способно твое искусство. Злюсь ли я на твою подлость? О, еще как! Но это не затмевает мне разума, я способен внимать истинной красоте. Как может завораживать что-то бесподобное, что-то граничащее с нашим миром и тем, что скрывает за своей холодной гладью черное зеркало.
– Что с тобой происходит? – недоумевал граф. – Что за жуткие вещи ты говорил за ужином? Что за намеки на еретиков? И сейчас ты просишь меня посвятить в…
Рене вовремя взял себя в руки и не дал ни одному признанию сорваться с его уст. Сжав кулак, граф прижал его к губам, точно это усилие укрепит его собственное молчание.
– Я стал жертвой этих сил, причастившись из поданной тобой чаши. Позволь мне стать их повелителем. Ты прав, я не призываю смерть, – с раскаянием произнес Финтан. – Я прислуживаю ей.
Рене в замешательстве нахмурился еще сильнее.
– Я загнан, – с трудом произнес Макдонелл.
Его плечи расправились, он стоял гордо и упрямо. Глаза твердо уставились на графа.
– И мне нужна помощь, – признался Финтан. – И я готов ее принять даже от черного зеркала.
– Ты и его нашел? – беспокойно встрепенулся Рене.
– Оно у тебя есть? Оно здесь? – Глаза Финтана азартно вспыхнули.
– Нет! – отрезал граф.
Рыжий Лис недоверчиво прищурился, а губы искривились лукавой ухмылкой. Однако гордый сын Макдонеллов вовремя овладел собой и принял благородный вид.
– Ты дашь мне ту тетрадь? – спросил Финтан.
– Ты не поймешь ни слова, – мотнул головой Рене.
– Конечно, если ты не научишь меня, – вкрадчиво согласился Макдонелл и потупил взгляд.
Видимо, ему уже был открыт исход этого разговора.
– И впрямь, лис… – прошептал Рене, нащупывая кончиками пальцев тайную отмычку.
Это был последний их разговор за вечер. Финтан улизнул под покровом ночи, пряча под мышкой выманенную тетрадь, которую он намеревался изучить, еще, правда, абсолютно неведомо, каким способом. Макдонелл, хоть и был погружен в свои мысли, не упустил из виду, как на него покосился долговязый слуга. Чутье, вспыхнув на мгновение раскатом горячей тревоги, столь же скоро стихло, отмахнулось от случайного взгляда. Слуга же и впрямь не так уж был заинтересован нелюдимой тенью, а был много более занят своим долгом перед госпожой Дрейк. Согласно ее распоряжению, парень постучал в покои графа. Рене отворил дверь довольно скоро, заранее ожидая вестника хозяйки замка.
– Ваша светлость имеет что-то передать госпоже Дрейк? – спросил слуга.
– Передайте благодарность за теплый прием от моего слуги, – Рене поднял указательный палец, точно только сейчас припомнив что-то важное. – И мой слуга сожалеет за грубую резкость за ужином.
– Что-то еще? – спросил слуга.
Рене поджал губы и слабо качнулся несколько раз на каблуках.
– Передайте, – нерешительно продолжил граф, – что я буду безмерно счастлив принимать госпожу Дрейк и госпожу Норрейс у себя в Оверни.
* * *
Сегодня ночь звала особенно громко. Эта певучая сирена сегодня нарядилась по-особенному – бархатные тучи редкими слепыми пятнами закрывали небосвод. Бусинки звезд игриво подмигивали и дразнились, абсолютно уверенные в том, что на такой высоте их никто не достанет. Этой ночью выкатилось красивое блюдо луны, но хозяйка не спешила на нем подавать никакого угощения. На волнах плескался серебряный свет, осколки качались на неровной поверхности.
Бродя по ночному берегу, Финтан в мыслях насмехался над наивной глупостью графа Готье, над отношениями с моралью, охотой и смертью. Что-то мягкое и спокойное обволакивало разум, море шептало свою колыбельную. Финтан сел на камни и смотрел на море, и все остальное тонуло в серебряном великолепии ночи. Глаза медленно смыкались сами собой. Еще мгновение – и было бы поздно, Финтан провалился бы в глубокий сон.
В ужасе Макдонелл подорвался с места. Сапоги скользнули на камнях, но Финтан устоял на ногах. Отчаянно протерев глаза, он вызвал огненные текущие пятна, плавающие перед усталым взором. Но даже когда эта завеса сошла и взгляд прояснился, даже тогда Финтан точно увидел: там, на светлеющем горизонте, из-за которого никогда не возвращаются корабли, явственно шли несколько фрегатов во главе с «Пеликаном».
* * *
Слабая ручка простушки Мэгги часто-часто барабанила в дверь.
– Ваша светлость, ваша светлость, просыпайтесь! – звонко кричала девчушка и сама же стуком заглушала собственный голос.
Дверь приоткрылась, в просвете жмурилось заспанное лицо графа.
– Что такое? – Язык едва ворочался.
Слова потонули в зевке, и граф уткнулся лицом в локоть, чтобы прикрыть рот.
– Капитан вернулся! – с торжественным волнением объявила Мэгги.
– Что? – переспросил Рене.
– Корабли вернулись, они уже швартуются! – И не успела она договорить, как граф метнулся прочь от двери.
Из покоев было видно лишь небольшую часть пристани, но даже сейчас, сквозь предрассветный сумрак, заспанные глаза Рене видели, как высятся мачты кораблей, как народ стекается неразборчивыми черными пятнами, как причал оживает, наполняется шумом, который стих меньше месяца назад.
«Финтан… где он?!» – пронеслось в голове графа, и он был готов поклясться, что знал, где сейчас сын Макдонеллов.
Каждое мгновение было на счету. Наспех накинув плащ и натянув сапоги, граф сломя голову мчался вниз, больше всего на свете боясь не успеть. Перепрыгивая несколько ступеней разом, он бежал так быстро, как только мог, но крепость уже заполонили слуги, готовясь встретить капитана. Рене шустро протискивался меж толпы. Выбежав из ворот, уже открытых настежь, граф едва-едва не попал под колеса телеги. Подняв взгляд на фрегаты, даже граф, абсолютно не сведущий в кораблестроении, довольно полно и достоверно представил ту бурю и ненастье, застигшие экспедицию в море. Страшный рок, настигший корабли, велел им вернуться в крепость.
