который все равно не уйдет от возмездия. Больше всего они опасались, как бы их не посчитали чересчур мягкими и не отбили меня, грешного, чтобы тут же казнить, как толпе заблагорассудится.
– А Зилли-султан живет во дворце? – уточнил Жорж.
– Нет, вернее, у него свой дворец. Но меня сразу отвели в цитадель. Чуть только мы прошли под воротами, сарбазы стали куда спокойнее. А за дверьми в галерее, где никто не мог видеть, сняли с меня и веревки. Когда же явился губернатор города, начали даже кланяться. Сначала ему, а когда увидели, что он говорит со мной ласково, то и мне. Что можно было бы почесть за издевательство. Но, поверьте, не до того было.
Мальцов перевел дыхание. Табак в его трубке кончился, и он велел набить себе новую.
– Вы спите?
Иван Сергеевич пожал плечами.
– Когда как. – Но по лицу было видно, что чаще нет, чем да.
– Вы видели самого шаха?
– Однажды. Во время прощальной аудиенции. Все остальное время меня готовили. Вернее, я примечал, что им угодно слышать, догадывался, что им нужно, чтобы я сказал дома. Ночь 31 января я провел у запертой двери своих покоев. Снаружи поставили стражу. А я в одних чулках стоял и слушал, когда же ко мне пошлют убийцу. Уж не знаю, как они решили. Но к утру я просто сел на пол, на войлок, и без сил вытянул ноги. Мною овладело такое безразличие, что, пырни меня кто-нибудь в этот момент ножом, я бы почел за благо. Такая усталость. Будто свинцовая крышка.
– Приходил кто-нибудь.
Мальцов облизнул пересохшие губы.
– Как же-с? Приходил. Доктор Макнил, лейб-медик шаха. Знаете о нем? Всех жен лечил. В доверии у старшей.
– Вы говорили с ним?
– О нет.
– Тогда слышали из-за двери его голос?
– Тоже нет. Хотите спросить, откуда знаю? Европейцы ходят иначе. А во всем дворце другого европейца нет.
Жорж очень удивился. И как же, интересно, ходят европейцы?
– Попробуйте как-нибудь закрыть глаза и послушайте, – посоветовал собеседник. – Откуда бы, например, слепым знать, кто пришел?
– Походка?
– В ней все дело. Европейцы, особенно англичане, идут, словно перед ними ни постов, ни закрытых дверей. Перешагивают через порог, на секунду ногу не задержат. Можно ли? Им везде можно. Персы – иное. Скользят быстро, замирают часто, как бы выжидая. Глаза опущены, спина согнута, шея вытянута. Во дворце поминутно останавливаются – ждут разрешения.
– А наши? – не удержался Жорж.
– Кто как, – засмеялся Мальцов. – А в массе… наши медведи ломят, ветки трещат. Остановить их можно только окриком. Стучать – и не просите. Ноги ставят куда попало. Косолапый народ. Куда бредет, сам не знает. Так вот, Макнил был у моих дверей. Я это чувствовал. С той стороны кто-то стоял и слушал, как я дышу: сплю или нет. Я даже рот себе рукой зажал, сам не ведаю почему.
Оба собеседника помолчали.
– Я уверен, что в ту ночь Макнил, как обычно, ужинал у шахиншаха с его главной женой, и они втроем советовались обо мне.
Жорж уже и не знал, верит он истории Мальцова или нет.
– И что он, по-вашему, посоветовал?
– Раз я жив, – бывший секретарь вынул трубку изо рта, – значит, не убивать последнего свидетеля. А отправить сюда с оправданиями.
Опять выходило странно: как они могли быть уверены, что Мальцов скажет, что надо? Где гарантии? Подстраховка?
– Они пообещали вам денег?
«Даже если так, то все равно не сознается».
– Я богат, – пожал плечами Иван Сергеевич. – Впрочем, они сами, богаты или бедны, весьма склонны к деньгам. Поэтому могли бы. Но нет. Я убедил их, будто считаю, что наша миссия, генерал Грибоедов, сами виноваты.
– А вы считаете? – Жорж подался вперед.
Мальцов помялся. А потом взглянул собеседнику прямо в глаза.
– Отчасти. Но это не умаляет гадкого поступка шахского двора и не закрывает того факта, что они все знали. Могли бы спасти. Но не стали. Пожертвовали разъяренному городу. А то бы им самим досталось… Я все написал. Ошибки были. Ведь шах за несколько дней перед тем показал послу свое неудовольствие. Грозил поездкой Аббас-Мирзы к нам, жаловаться. Был у нас шанс предвидеть. Но горячность и упрямство…
– А англичане? – Жорж все еще надеялся услышать обвинения в их адрес. – Должен же был кто-то подтолкнуть.
– Я лишь слышал за дверью одного Макнила. Каково его касательство, мне неизвестно. Хотя можно строить догадки. Главное – двор знал. Да и как можно было не знать? Муллы открыто проповедовали против нас в мечетях. Накануне был закрыт базар, а это делается только в ожидании большого бедствия. Стало быть, ждали. – Мальцов пустил в потолок сизое колечко дыма, потом снова затянулся и продолжал: – Мудштехид Тгерана, по-тамошнему, духовный глава, Мессих-Мирза в самое время убийства сидел у шаха. А он главный всему виновник, ибо призывал к погрому, и депутация мулл от него накануне ходила к шахзаде Зилли, чтобы что-то передать. Он пользуется у них таким почетом, как бы у нас архиепископ, и к нему даже принц Зилли-султан вечером того же дня пошел пешком, чтобы спросить, как быть со мной. Я это знаю через верных людей.
– Назовите их имена, – потребовал Жорж.
Мальцов заколебался, наконец выдавил из себя:
– Нет. Это люди маленькие. Один фераш, один переводчик, пара евнухов. Если я скажу их имена, а персы узнают, то им не жить. Послушайте, ведь мне ничего не стоит придумать, – взмолился он, глядя в недоверчивое лицо собеседника. – Проверяй потом, ищи-свищи. Я просто хочу, чтобы вы знали, как там все устроено. Я тратил деньги на подарки, другие – нет. Вот я сижу перед вами. Ибо там умеют отрабатывать благодарность. Только и всего. Но я был бы подлец, назови этих несчастных. Кого-то из них еще в детстве похитили из родной деревни и сделали воином. Другим отрезали, простите… и заставили прислуживать. Счастливых людей во дворце нет, вот что важно. А между несчастными вы всегда найдете лазейку. Кто-то кого-то ненавидит, кто-то кому-то завидует. У того увели невесту, у этого корову.
Жорж поднял руки, показывая, что больше не настаивает.
– И каковы были идеи Мессих-Мирзы насчет вашей участи?
– Зарезать меня надо, – просто отозвался Иван Сергеевич. – Только в дороге. А пока окружить почетом, чтобы я не мог пожаловаться. Хитрые они, как дети. Неужели наши не догадались бы, что меня по их приказу убили? А им кажется: дорога – это как бы и не они вовсе, с них взятки гладки. Нет, англичане похитрее…
– Вы натерпелись, – с искренним сочувствием сказал Жорж. – Я обещаю записать результаты нашей беседы и переслать их генерал-адъютанту Бенкендорфу со своими соображениями.
– Каковы же они? – как бы через силу спросил Мальцов.
Жорж собрался с духом.
– Из всего, что вы рассказали, следует крайняя несамостоятельность персов в принятии решений. Наследник Аббас-Мирза на жалованьи англичан. Шах плохо контролирует даже столицу. Чернь обозлена и может кинуться на него. Духовенство агрессивно и продажно одновременно. Надо искать, кто купил.
Мальцов вздохнул: кое-что его собеседник уловил, из молодых да ранний…
– Персидское посольство, как вы, должно быть, знаете, находится нынче здесь, – напоследок сообщил Жорж. – Не желаете встретиться?
Юноша не ожидал реакции, которую вызовет его невинный с виду вопрос. Мальцов побледнел, как простыня. На его лбу выступили крупные капли пота. Он задрожал так явственно, что деревянные ножки кресла
