«Это не девчонка натопала! — подумал Марко. — Похоже, что тут кто-то покрупнее шастал, и притом недавно…» Следов оказалась целая цепочка, которая обрывалась у двери. У третьей направо…
— Стой-ка, — сказал Марко, отодвигая в сторону девку, уже схватившуюся было за железное кольцо, заменявшее дверную ручку. — Негоже в комнату лезть, когда у дверей так наслежено…
Марко сказал это громко, во весь голос, и одновременно прислушался: он рассчитывал, что если за дверью засада, то враг, сообразив, что обнаружен, возможно, как-нибудь выдаст себя… Но за дверью было тихо. Марко еще больше встревожился.
— Ты что? — испуганно прошептала Марта, предчувствуя беду. — Кто там?
— Кто, кто! — прошипел Марко. — Знать бы!..
Он порылся в кармане своего кожаного панциря и выудил оттуда запасную тетиву для лука — крепкую вощеную бечевку длиной более метра — и привязал один ее конец к железному кольцу, а второй сунул в руку Марте.
— Держи! Как кашляну — рви что есть силы!
Тем временем Марко наложил на лук свою тяжелую стрелу и встал сбоку от двери, поставив на пол плошку с горящим маслом. Затем натянул тетиву лука, готовый в любую секунду спустить ее, и громко кашлянул. Марта изо всех сил дернула за бечевку, и дверь с треском распахнулась. Раздался пронзительный свист, и здоровенная стрела, вылетев из комнаты, с треском вонзилась в стену напротив двери. В следующую секунду Марко пнул ногой плошку с горящим маслом, и она, влетев в комнату, разбилась о какой-то сундук. Масло растеклось по полу и осветило комнату. С устрашающим ревом Марко пустил стрелу и, отшвырнув лук, с топором и ножом в руках ворвался в комнату. Там было пусто, только напротив двери, к столу, был привязан тяжелый боевой самострел, из которого и вылетела стрела, вонзившаяся в стену в коридоре. Стрела Марко, пронзив чей-то старый плащ, тоже ушла глубоко в стену — плащ висел на гвозде, вбитом в деревянный брус. Пока не начался пожар, Марко поспешил затоптать горящее масло. В комнате стало темно. Пришлось отколоть ножом щепку от края стола и поджечь ее кресалом.
— Что это было? — с дрожью в голосе спросила Марта, с которой от страху весь хмель сошел.
— А убить нас с графом хотели, — невозмутимо отвечал Марко. — Им, вишь, одной стрелы хватит, и все будет по-ихнему. И стрела небось отравлена.
— Боюсь я, — сказала девка. — За что они на вас взъелись?
— Надо им, значит. Беги-ка отсюдова, пока цела, а то еще подумают, что ты нас предупредила.
— Убьют? — вздрогнула Марта.
— Убьют, а то как же, — степенно проговорил Марко, — тут дело нешуточное.
— Ой, дяденька, а куда ж я пойду? — всхлипнула девка.
— Это уж тебе виднее, красавица, — пожал плечами Марко. — Ты сама-то откуда?
— Беглая я… — потупившись, прошептала девка, — его светлости маркграфа бывшая дворовая.
— А чего же убегла? — присматриваясь к девке, спросил Марко. — Я ведь сам у маркграфа служил, что-то не припомню там такой…
— А давно ты у маркграфа-то служил, дяденька?
— Да уж лет двадцать тому, милая!
— Ну, так мне всего-то двадцать четыре, я тогда еще в деревне жила, в Грюндорфе!
— В Грюндорфе? — Марко озадаченно почесал в затылке. — Я ведь сам оттуда… Чьих же ты?
— Клары я дочка, второй дом от запруды.
Марко смущенно кашлянул и молвил:
— Клары? Дочки Петера Горбатого? А бабку помнишь?
— Бабка у нас раньше померла, меня еще тогда на свете не было.
— Верно… Мать-то жива твоя?
— Померла как раз в Рождество Христово, мне пять лет было…
— А отец у тебя был?
— Вроде бы был при оруженосцах его светлости, в конюхах, но я его ни разу не видела.
— Так-так! — оживился Марко. — Значит, незаконная ты, верно?
— Дед говорил, что не дал его светлость моему отцу разрешения на свадьбу и выпорол еще вдобавок. Так они грехом грешили, тайно. За семь верст отец скакал до Визенфурта, чтобы с матерью любиться. Дед-то говорил, что он их ловил сперва, мать сек, его убить хотел, а потом плюнул и решил, что будет, то будет! Вот я и родилась.
Марко шмыгнул носом, хотя простудой не страдал. Он готов был разрыдаться — и было от чего.
— Ну а потом? Что дед-то говорил?
— Священник на отца с матерью его светлости донес, что в блуде живут. Его светлость отца казнить хотел, да пожалел вроде, выпороли их обоих да епитимью наложили. А отца маркграф услал на три года в какой-то замок — конюшни чистить. А оттуда уж не прибежишь. Говорят, за три года маркграф его обучил честности небывалой. А как была война с какими-то графьями, ушел он в лучники… Убили его или нет, дед того не знает, только с войны он не пришел, а мама через четыре года померла… Или через три, уж не помню…
— Грех-то! — вырвалось у Марко. — Грех-то какой! Кровосмеситель я и прелюбодей!
Марта испуганно поглядела на него. А Марко, увидев на стене распятие, поставил Марту на колени, затем плюхнулся рядом.
— Молись! — взревел он. — Молись, блудница! Молись Господу нашему, чтоб он простил нам с тобой прегрешение это! Отец я твой! Отец!!!
— Господи всеблагой и милосердный!.. — запричитала Марта, поглядывая на Марко, впившегося безумным взором в мученический лик Христа…
Со двора раздался резкий, призывный свист Ульриха. Марко продолжал исступленно молиться.
— Граф свистит! — встрепенулась Марта. — Идем, отец мой, идем! Священник говорил, что Христос велел Богу Богово отдавать, а кесарю — кесарево…
— Марко! — послышалось со двора. — Живей, скотина!
Марко тяжело поднялся с колен и, собрав оружие, взял Марту за руку.
— Со мной поедешь! — сказал он так, что Марта тотчас поняла — не отвертеться. Она хотела сказать, что здесь, на постоялом дворе, у нее есть каморка, где припрятано три цехина и семь серебряных монет, а также ворованный перстенек с какого-то загулявшего купца, но голос у нее пропал — она не могла вымолвить ни слова. И Марта пошла за человеком, не устыдившимся назвать ее дочерью и признаться пред Господом в своих грехах.
…Ульрих стоял во дворе вне себя от ярости. Марко появился в тот момент, когда ярость эта уже достигла всех возможных пределов. Увидев, что слуга ведет за руку Марту, Ульрих прошипел, сверкая глазами:
— Тебе что, мало, идиот?! Куда ты ее тащишь? Обалдел?!
Марко, глянув исподлобья на своего хозяина, сказал внушительно и строго:
— Помолчи, ваша милость! С нами она поедет, понял?!
Ульрих размахнулся и двинул Марко кулаком в зубы. Попади под такой удар другой, возможно, этого беднягу пришлось бы приводить в чувство целый час, а то и дольше, но Марко лишь пошатнулся, но на ногах устоял. Затем ответил графу де Шато-д’Ору таким ударом, что тот рухнул наземь как подкошенный. Марта взвизгнула.
