— А чего же людей не видать? Латы блестели бы…
— А ежели поверх лат черная ряса одета? Как у епископских латников…
— Что они тут делать-то собираются?
— Кто их знает! Тут ведь где-то и на монастырь Святого Иосифа дорожка… Может, туда едут?
— Многовато огоньков, знаешь ли, сотни две будет. Да ежели еще и факел не у каждого… С полтысячи воинов наберется! Святую обитель Бог хранить должен, а не солдаты. А тут целое войско!
— Может, его преосвященство воевать задумал или в крестовый поход опять собираются?
— Тогда бы герольдов выслали, — рассудительно заметил Франческо. — Да и зачем по ночам, глухой дорогой такой отряд вести? А?
— Думаешь, тайна какая-то?
— Думаю. И еще думаю, что надо нам куда подальше улепетывать, потому как если кто-то что-то скрыть хочет, то свидетелей ему не надобно…
— Тогда поворачиваем коней! — сказал Андреас. — Помнишь, мимо обрывчиков проезжали? Там можно под берегом укрыться, понял?
— Поехали!
Ехать быстро по узкой тропке над обрывом было невозможно. Да и топот коней, скачущих рысью, привлек бы внимание. Андреас оглянулся и увидел, что огоньки стали намного ярче и уже хорошо были видны язычки пламени, раздуваемые ветром.
— Минут через десять догонят нас! — воскликнул он, но ошибся.
Не прошло и пяти минут, как из темноты раздался чей-то суровый голос:
— Кто едет? Остановиться!
— Как бы не так, — прошептал Франческо, дрожащими от волнения руками выдергивая лук из налучия и стрелу из колчана.
— Гони! — завопил Андреас. — Все равно в темноте не попадешь!
Плеть Франческо хлестнула по крупу меринка. Держа в левой руке и лук, и стрелу, и поводья, он правой рукой нахлестывал лошадь, и она неслась следом за лошадью Андреаса.
— Стой! — орали сзади. — Осаживай коня!
Франческо услыхал над головой свист стрелы, посланной наугад, но от этого не менее опасной. За первой стрелой пропела вторая, потом еще и еще. Франческо улучил момент и, развернувшись в седле, пустил свою стрелу в преследователей. К своему удивлению, он услышал жалобное ржание лошади, в которую угодила стрела, и громкую брань всадника, а затем — отчаянный крик человека, падающего с обрыва вместе с лошадью. Послышались лязг доспехов и какой-то треск, вероятно, треск костей человека и лошади… Впрочем, ни Франческо, ни Андреасу некогда было прислушиваться к этим звукам. Их гораздо больше тревожили другие звуки — свист стрел и топот коней за спиной.
— Здесь! — выдохнул Андреас. — Сворачивай под обрыв!
По рыхлому песку кони зарысили почти бесшумно. Юноши ехали вплотную к откосу обрыва, и сверху их невозможно было разглядеть. Топот погони пронесся дальше, по верху обрыва, песок с шуршанием тонкими струйками осыпался на головы юношей.
— Проехали! — восторженно шепнул Франческо.
— Не сглазь! — прошипел Андреас, напряженно прислушиваясь. — Не проскакали они еще спуск…
Топот стих, но ветер доносил до юношей отдельные голоса всадников.
— Ищут они, — вслушиваясь в обрывки фраз, шепнул Франческо. — Поехали потихоньку.
Скрип песка под копытами и случайное цоканье подков о камешки казались юношам, чьи чувства были обострены до предела, чуть ли не грохотом. Между тем по верху обрыва, отбрасывая красноватые отблески на воду, поплыла вереница факелов.
— Сто-о-ой! — раздался зычный голос.
— Монсеньор, — послышался голос, — их двое или трое, но они, видимо, ушли в лес…
— Вздор, брат Феликс, если бы они стали ломиться через лес, вы бы услышали треск… Ищите их под обрывом, брат Феликс!
— Доставить живыми?
— Необязательно, — ответил тот, кого назвали монсеньором.
— Но, может быть, они могут нам что-либо сообщить?
— Они могут быть только лишними… Кем бы они ни были, мне не нужно, чтобы о появлении моего отряда знал кто-либо…
Франческо вздрогнул.
— Поймают, — прошептал он Андреасу на ухо. — Что делать-то?
— В реку надо, на тот берег, там не достанут, — решительно расстегивая пояс, сказал Андреас. — За коней держаться будем, латы на них положим…
— Ты плаваешь-то хорошо? — спросил Франческо. — Здесь ведь река широкая.
— А ты?
— Я? — хмыкнул Франческо. — Я, брат, венецианец, я плавать раньше, чем ходить, научился.
Вдали показались огоньки факелов, передвигавшиеся под обрывом к тому месту, где укрылись оруженосцы. Они двигались неторопливо, но уверенно, и было ясно, что вскоре приблизятся настолько, что выхватят из тьмы оруженосцев и их лошадей. Опасливо поглядывая на приближающиеся факелы и почти не видя друг друга в темноте, оруженосцы лихорадочно сбрасывали с себя доспехи и вооружение и привязывали все это к седлам. Первым забелел наготой Андреас. На счастье беглецов, луна погрузилась в тяжелую тучу, и единственным источником света были тусклые отблески факелов, пылавших на верху обрыва. В непроглядной тьме, в чем мать родила, оруженосцы ввели лошадей в реку. Животные вошли в воду с плеском и фырканьем, а кобыла Андреаса еще и предательски заржала, учуяв, видимо, чьего-то жеребца. И, конечно, воины брата Феликса тотчас обнаружили пловцов. С обрыва сбросили несколько факелов, в свете которых всадники принялись стрелять по беглецам. Однако преследовать юношей в воде всадники не могли — мешало тяжелое вооружение. Лучники и арбалетчики посылали стрелы в реку, уповая больше на удачу, чем на точный прицел. Стрелы со свистом летели с обрыва и с бульканьем уходили в воду.
— Слушай, — спросил Франческо, — ты тот берег видишь?
— А ты?
— Ничего не вижу, если честно.
— Я вижу то же, что и ты… — усмехнулся Андреас. — А речка-то с водоворотами!..
— Еще затянет!.. — фыркая почти так же громко, как меринок, за повод которого он держался, сказал Франческо. — Там, говорят, водяной живет и русалки ему бороду наматывают. Мотают, мотают, а борода-то водяная, вот вода и крутится.
— Ужас, как я этих водяных боюсь и русалок! — сознался Андреас. — Они, говорят, все, что хочешь, могут сделать, только не всегда… Мне тут давеча рассказывали, будто один мужик купался в речке и увидел распрекрасную красавицу с золотыми волосами. Вся голая, конечно, сам понимаешь. А она рассердилась, да как заорет: «Не смотри на меня!» А он смотрит и говорит: «Уж больно ты баба красивая!» А баба эта была русалка, она ему и говорит: «Хочешь быть таким же, как я?» Мужик подумал, что все без подвоха и его красавцем сделают. А русалка эта водой на него плеснула и говорит: «Чтоб тебе бабой на берег вылезти!» Выплыл мужик, смотрит, а у него груди выросли, ну а между ног — сам понимаешь — все исчезло.
