Один из дикарей подал большой деревянный поднос рыжебородому жрецу, который сейчас уже сидел на табурете, а кот еще раньше спрыгнул ему на колени. Жрец взял поднос за ручки, и, по его слову, кот перескочил туда. Среди всеобщего молчания рыжебородый исполин поднялся и забормотал заклятия, обращенные к глядящему на него коту. Затем он развернул поднос так, что кот оказался к нему хвостом, и стал ходить взад и вперед, с каждым разом подходя к пленникам все ближе и ближе.
Наконец жрец протянул поднос к лицу крайнего слева пленника, кот поднялся, выгнул спину дугой и замахал передними лапами. Так он переходил от пленника к пленнику, пока не оказался перед той самой молодой женщиной, о которой я уже говорил. Кот вдруг рассвирепел, мы ясно слышали в тишине, как он шипит и фыркает. Затем он поднял передние лапы и царапнул ее по лицу; она в ужасе взвизгнула. И все стали громко выкрикивать одно слово; это слово мы поняли, потому что слышали очень похожее на Равнине. Означало оно: «Ведьма!»
Все это время палачи ждали, какую жертву выберет кот; они накинулись на молодую женщину и потащили ее к костру. Пленник, что стоял рядом с ней, как мы догадались, ее муж, пробовал ее защитить, но что мог поделать этот бедняга со связанными руками? Один из палачей повалил его ударом дубины. На какой-то миг жене удалось вырваться, она упала на него, но эти звери подняли ее и потащили к костру под дикое улюлюканье всей толпы.
— Я не могу допустить это убийство, хладнокровное убийство, — сказал Лео, обнажая свой меч.
— Лучше не вмешивайся в эту историю, — нерешительно возразил я, хотя и в моих жилах кипела вся кровь.
Не знаю, слышал он меня или нет, но в следующий миг он уже вбежал в калитку, размахивая мечом Хана и крича во все горло. Я пришпорил пятками коня и помчался за ним. Через десять секунд мы были уже в самой гуще толпы. При нашем приближении толпа раздалась в обе стороны; все смотрели на нас изумленными глазами, должно быть принимая нас за призраков.
Палачи и их жертва были уже возле костра, сложенного из смолистых сосновых кругляков в яме, которая имела восемь футов в поперечнике. Тут сидел жрец на своем табурете, с жестокой улыбкой наблюдая за происходящим и вознаграждая кота кусочками сырого мяса, которые доставал из кожаной сумки на боку; он был так глубоко поглощен этим занятием, что увидел нас лишь в последнее мгновение, совсем рядом.
Крича: «Отпустите ее, негодяи!» — Лео бросился на палачей и одним ударом отсек руку тому, кто держал женщину за шею.
Взвыв от боли и ярости, палач отпрыгнул и стоял, махая обрубком и глядя на него безумными глазами. В последующей суматохе я увидел, как жертва вырвалась из рук ошарашенных убийц и тотчас же скрылась во мгле. Колдун — он все еще держал поднос с котом — вскочил и обрушил на Лео поток яростной брани; тот помахал мечом и ответил крепкими ругательствами на английском и других языках.
И тут вдруг кот, взбешенный шумом и неожиданной помехой его пиршеству, прыгнул прямо в лицо Лео. Лео поймал его левой рукой и изо всех сил швырнул на землю, где он лежал, беспомощно корчась и визжа. Затем, осененный новой мыслью, он нагнулся, схватил это дьявольское отродье и метнул в самое сердце огня, ибо он был вне себя и уже не сознавал, что делает.
При виде подобного кощунства, а именно таким представлялся поступок Лео этим дикарям, они ахнули от ужаса и разразились громкими проклятиями. Толпа хлынула на нас, словно огромный морской вал. Я успел заметить, что Лео зарубил одного из нападающих, в следующий миг меня стащили с коня и поволокли к костру. Лео был уже около ямы, он отчаянно отбивался, ибо силен он был невероятно, и дикари все еще побаивались его.
— И дернула же тебя нелегкая убить эту тварь! — воскликнул я в идиотской запальчивости, ибо я был в полном смятении и уже ждал неминуемой смерти. Меня подтащили к самому краю ямы, пламя уже опаляло мои волосы, я чувствовал на себе его жгучее дыхание — и вдруг грубые руки, что держали меня, разжались; я упал на землю и лежал вверх лицом.
И вот что я увидел. Подле костра, вся дрожа от сдерживаемой ярости, стояла наша — так похожая на приведение — проводница; она указывала на огромного рыжеволосого колдуна. Она была уже не одна, ее сопровождали свыше двадцати человек в белых одеждах, с копьями в руках: все — черноглазые, аскетического вида, с чисто выбритыми лицами и макушками, озаренными отблесками огня.
Всю толпу охватил невыразимый ужас, недавние разъяренные быки превратились в кротких овечек, которые разбегались во все стороны, как будто завидели волка. Верховный жрец в белых одеждах, человек с милым, симпатичным лицом, постоянно освещенным улыбкой, обратился к колдуну с несколькими словами, которые я понял.
— Пес, — проговорил он ровным, размеренным и в то же время наводящим ужас голосом, — проклятый пес, зверопоклонник, как ты хотел поступить с гостями могущественной Матери Гор? А ведь тебя долго щадили, хотя и знали, что ты вершишь варварские обряды. Что ты можешь сказать в свое оправдание? Отвечай быстро, у тебя мало времени.
С воплем ужаса великан упал на колени, но не перед верховным жрецом, который его допрашивал, а перед нашей все еще дрожащей от ярости проводницей, именно к ней обращал он свои нечленораздельные мольбы о милосердии.
— Молчи! — оборвал его верховный жрец. — Она и Судия, и разящий Меч. А я ее Око и Голос. Отвечай же мне! Ты получил повеление оказать этим людям гостеприимство, а хотел бросить их в огонь, потому что они спасли жертву твоих дьявольских злоумышлений и убили это бесовское отродье, твоего выкормыша. Я все это видел. Знай же, это была нарочно устроенная западня: слишком долго ты творишь свои мерзопакостные дела. — Но злосчастный колдун все еще продолжал пресмыкаться перед нашей проводницей, умоляя ее о сострадании.
— Посланница, — сказал верховный жрец, — здесь повелеваешь ты. Объяви же свою волю!
Наша проводница медленно подняла руку и указала на костер. Колдун смертельно побледнел, застонал и повалился навзничь; он был мертв, убитый собственным страхом.
Многие успели убежать, но кое-кто еще остался; жрец холодным тоном велел им подойти ближе. Они испуганно повиновались.
— Смотрите! — сказал он, показывая на умершего колдуна. — Смотрите — и трепещите перед правосудием Матери, Хес. Знайте, что такая же судьба постигнет любого, кто посмеет нарушить ее волю, заниматься колдовством, убивать ни в чем не повинных людей. Поднимите этого дохлого пса, который был вашим вождем!
Несколько человек вышли вперед и выполнили его повеление.
— А теперь швырните его на ложе, которое он приготовил для своих жертв.
