Тут и там можно было увидеть разбитые вазы, перевернутые столы, трехногие скамейки, одежду и даже перевернутую повозку. Тот, кто нанес такие разрушения, обладал огромной силой, он явно не боялся гнева богов.
Люди, держа мечи наготове, вошли на территорию храма.
За стенами они увидели еще большее запустение. Полудюжину оливковых деревьев, священных для Афины, выдернули из земли и оставили сохнуть на солнце. Кругом валялось бесчисленное количество глиняных черепков, куски и обрывки ткани, которой когда-то явно украшали храм внутри, дюжина глиняных фигурок. Создавалось впечатление, будто ураган подхватил содержимое храма и извергнул все это обратно во двор, затем снопа принялся за хаотические разрушения, пока не остались одни отштукатуренные каменные стены самого здания.
Когда-то вход в храм закрывали двустворчатые двери, к которым вели четыре широкие каменные ступени. Двери давно стояли распахнутыми, а на ступенях лежал человеческий скелет. Сгнившая одежда, судя по всему, когда-то была мантией жреца, но она сгнила настолько, что точно определить это было невозможно. Тело давно лишилось плоти, а кости побелели на солнце. Но в пустых глазницах оставалось что-то, что хранило в себе невероятный ужас, а открытые челюсти словно бы все еще молчаливо кричали.
Пока итакийцы оглядывали хаос, из храма послышался ужасающий крик. Он словно пригвоздил их к земле, такое в нем звучало отчаяние и ужас. Затем внезапно воцарилась тишина. У Эперита кровь застыла в венах, а волосы встали дыбом от страха.
— Прощай, Полиб, — мрачно сказал Одиссей, глядя на погруженный в тень вход.
Значит, змея все еще оставалась в храме, ревностно охраняя его от любого человека, который осмеливался войти. Возможно, она избавила их от необходимости продолжать преследование. Но Одиссей хотел точно знать, мертв ли Полиб. А заодно он намеревался выполнить обещание Афине, хотя Эперит надеялся, что у друга хватит здравого смысла, чтобы вначале сходить за остальными. При мысли о встрече с еще одной змеей в темноте, притом — оставшись без копья, щита и помощи товарищей, юношу начинало подташнивать от страха.
Однако Одиссей не собирался ждать. Он первым стал подниматься по ступеням и вошел в погруженный в сумрак храм, затем поманил за собой остальных.
— Почему Полиб так кричал? — тихо спросил Антифий, снимая с плеча лук и доставая из колчана стрелу. — Тот, кто нанес все эти разрушения, явно не человек.
— Это змея. Порождение Ехидны, — ответил Одиссей, хотя и не объяснял, откуда он это знает.
Антифий в ужасе посмотрел на Одиссея. Ехидна была легендарным чудовищем, наполовину женщиной, наполовину змеей. Ее детеныш должен быть чем-то из кошмарных снов.
Они прошли дальше в тень, где несколько мгновений стояли в напряжении, пока глаза привыкали к сумраку. Потом люди приблизились к началу длинного прохода, по обеим сторонам которого стояло по два ряда колонн. От затхлого тяжелого воздуха исходило зловоние, казалось, в нем топор можно вешать. Смрад действовал удручающе, внезапно у друзей словно бы потяжелели ноги, они почувствовали усталость битвы, в которой недавно участвовали. Затем итакийцы услышали, как нечто тяжелое скользит по пыльному полу в дальней части храма.
Антифий прижался к одной из колонн и стал высматривать цель для стрелы, но ничего не видел в тусклом свете внутри. Одиссей приготовил меч и осторожно пошел к каменному возвышению в дальней части храма. Проходя мимо колонн, он осматривался в поисках какого-либо движения. Эперит беспокоился за царевича, и это заставило его идти прямо за ним, держа меч перед собой. Юноша никогда еще не чувствовал себя таким уязвимым без дедовского щита на руке.
Что-то заблестело на широких плитках пола в нескольких шагах впереди от них.
— Одиссей! — очень тихо позвал Эперит, опасаясь нарушить зловещую тишину. — Это меч Полиба.
Одиссей увидел брошенное оружие и остановился.
— Вероятно, тварь бросилась на него из тьмы, — прошептал Одиссей, слегка разворачиваясь к Эпериту. — Он не мог знать…
Внезапно огромная змея бросилась на них из темноты. Эперит дернулся, и это стало единственным предупреждением Одиссею о быстро надвигающемся из-за спины роке. В ту долю мгновения он повернулся и поднял меч над головой, чтобы защищаться против ужасающей силы атакующего чудовища. Лезвие с глухим звуком ударило по толстой шее, но удар не принес результата. Длинные клыки в открытой пасти лишили бы Одиссея жизни в одно мгновение, если бы не стрела из лука Антифия, которая попала твари в глаз. Змею отбросило назад в тень. Она зашипела от боли.
Эперита поразила скорость атаки и реакция товарищей, но он недолго стоял, словно прикованный к месту. Страх перед змеями его больше не сдерживал. В одно мгновение юноша снова стал воином, понимающим, что смерть совсем рядом с ними, а его друзьям угрожает опасность. Не раздумывая, он бросился вслед за отступающими кольцами огромной твари. Змея уходила так быстро, как только могла, но наполовину ослепленная и не совсем понимающая, что произошло, она врезалась в одну из раскрашенных колонн. Дерево треснуло, полетели щепки, и тварь остановилась.
Эперит мгновенно набросился на чудовище. Воин опустил меч на блестящую кожу, но, как и у Одиссея, меч отскочил от тела. Жуткую кожу было невозможно пронзить. Чешуйки напоминали твердые кожаные доспехи, они располагались одна к другой, формируя неуязвимую броню. Юноша снова ударил, и рука у него онемела после того, как сила удара вернулась назад в двукратном размере — меч отскочил от естественной брони змеи.
Боль от стрелы Антифия заставила змею на какое-то время забыть о людях, которые вторглись в ее лежбище. Но после второго удара Эперита тварь немного отползла назад и склонила жуткую голову набок, рассматривая человека. В оставшемся глазу светились злоба и разум. Чудовище оказалось крупнее Пифона. Если в пещере рядом с местом пребывания Пифии стояла кромешная тьма, то здесь в храм попадало достаточно света, чтобы полностью рассмотреть порождение Ехидны. Оно поднималось до потолка храма — а это расстояние равнялось росту двух высоких мужчин. Но даже это составляло только одну четверть от полной длины змеи.
Чудище не оставило Эпериту времени на отвращение, ужас или восстановление сил. Оно бросилось на него со скоростью летящей стрелы. Юноша даже не успел поднять меч, чтобы защититься, а костлявая голова уже отбросила его на одну из колонн, словно детскую игрушку. У него перехватило дыхание от удара, все перед глазами поплыло, нельзя было понять, где он находится…
Одиссей бросился ему на помощь, оказался перед другом и стал бить тварь мечом. В то же самое время Эперит услышал звон тетивы лука Антифия и увидел стрелу, напоминавшую серебристый свет в тени. Она отскочила от бронированной шеи твари. Теперь чудовище свернулось кольцами, чтобы атаковать с большей силой, оно раскачивалось перед Одиссеем, выжидая шанс броситься на него. В ответ царевич осторожно пытался подойти достаточно близко, чтобы при помощи меча порубить мягкое брюхо змеи. Но ему постоянно приходилось отступать — тварь меняла положение.
