прошептала Мария, отлично понявшая по-немецки это слово, равно, как и слово «утро». — Охота, охота... Эдгар! — она повернулась к сидевшему рядом мужу. — Ты ведь любишь короля Ричарда?
— Да! — не задумываясь, от всего сердца ответил молодой человек. — И не только за то, что он сделал меня рыцарем, имея право за мой обман снести мне башку. Это лучший воин, лучший полководец и, по-моему, лучший человек, какой мне встречался!
— Значит, ты согласился бы ради него рискнуть тем, что тебе дорого? Очень-очень дорого? Да?
— Что ты задумала? — резко спросил рыцарь, крепко взяв жену за локоть. — Говори!
Но она молча смотрела на него из-под своих пушистых ресниц, тем самым взглядом, который когда-то привел в смятение отважное сердце могучего Эдгара.
Глава 9
Глухая Лоттхен
— Послушай, откуда ты ее взял?
— Откуда-откуда! Собаки... Вот откуда!
Герцог Леопольд был уже основательно пьян — он начал пить еще на охоте, прямо из походной фляги, как только ему удалось первым подстрелить оленя. Фляга опустела ко второй добытой дичи — это оказалась свинья. Правда, потом охотники разобрали, что свинка вовсе не дикая — должно быть, удрала далеко от своего хлева и, напуганная собачьей сворой, помчалась через поле и рощу резвее косули, покуда ее не остановили стрелы. Ну что же, решили загонщики, какому-то крестьянину не повезло! Не ездить же теперь по дворам и не спрашивать — какой олух упустил свинью? О том, что его светлость собирается на охоту, да еще вдвоем с самим императором, крестьяне знали, вот и надо было держать свою живность на запоре!
На привале откупорили прихваченный из замка бочонок рейнской мальвазии, и всем стало по-настоящему весело. Стрелы после этого летели куда ни попадя, но охотники все же добыли еще нескольких фазанов, пару косуль и еще одну свинью (на сей раз действительно лесную).
— Так что такое натворили собаки, Лео? Скажи, будь милостив? И что нам делать с этой твоей добычей, которая кажется мертвее всех прочих свиней и фазанов? — настаивал Клюгхен в то время, как его господин, кое-как вернувшийся в замок, лишь отмахивался, доканчивая здоровенный кубок вина. — Не тащить же ее на кухню, к поварам?
— Дур-рак! — откликнулся герцог, дохнув на шута таким букетом, что привычный ко всему Клюгхен слегка попятился. — К... какая кухня? Какие, к лешему, повара! Эт..та девчонка попалась на дороге моим песикам, вот они ее и потрепали... Н... на самом деле, только кусанули за ногу, н... но как следует! У нее эта нога и так уже в... вся в шрамах... Н... не знаю, откуда. Ну я подъехал, от-тогнал собак. А она лежит без памяти! Кровь... и все такое... А император... тоже хорош — нализался... ты бы видел, как!
— Еще хуже твоей милости! Это-то я видел! — вздохнул шут. — И не понимаю, как еще он мог куда-то подъехать: его самого привезли, поддерживая с двух сторон. Может, и верно говорят, что яблочко от яблони падает неподалеку, только иное яблочко, как упадет, так сразу и гнить начинает. Это я к тому, что его покойного отца, Фридриха Рыжебородого, вашей мальвазией было не взять. Правда, он ее столько и не кушал...
— Так вот! — продолжал Леопольд, почти не слушая шута. — Значит, подъехал он и г... говорит, что, мол, видел вчера эту девчонку н... на той стороне рва — она там гу-сей... Э, нет! Свиней, что ли? А! Коз! Коз пас-ла... Она глу-ха-я. Я и сам уже вижу: глаза-то открыла, вроде видит, а что ей г... говорят, не слышит ни-че-го. Только м... мычит и головой мотает. Ей охотники вина вливают, по щекам бьют, а она опять — хлоп! И в об-мо-рок! Ну что мне, искать было, от-ку-да она взялась? Их тут живет, зн... знаешь сколько, крестьян этих? Я посмотрел — оч-чень даже хорошенькая. Императору говорю: «М... мо-жет вы, ваше величество, хотите?» Н-ну! Чего он в таком состоянии м... может хотеть, а? Я приказал привезти девчонку в замок. Ее лекарь смотрел уже, но он еще пьянее меня, поганец этакий! К... кто ему-то позволил? А... А если что будет нужно? Сказал, что эт-то она с испуга в об-мо-ро-ке... Отойдет. Я думаю — как отойдет, можно немножко повеселиться, а там ее и отвезти до-мой. Ей же лестно будет... — сам герцог! Ха-ха-ха!
— Уж куда как лестно! — Клюгхен подхватил хозяйский хохот и тут же его оборвал. — Сперва ее погрызли герцогские собачки, а потом помнет и сам герцог! Но сейчас-то, сейчас, куда ее девать? И она в обмороке, бревно бревном, и ты, милый Лео, вот-вот также свалишься. Император храпит так, что стены трясутся. Только колдун бродит по донжону, точно привидение. Может, он уже привидение и есть, а Лео? Может, он помер лет этак сто назад, а притворяется, будто живой?
— М... Мол-чать, дурак! — рявкнул Леопольд. — Ч... чтоб я не слыхал больше про этого гнусного колдуна. Пус-кай забирают, что хотят, и проваливают из мо-е-го замка! А девчонку не смей тро-гать. Она м... мне нравится. До утра пускай ле-жит прямо здесь, а... а утром я сам все решу! Про-во-ди меня, шут!
Пьяный голос герцога Австрийского продолжал еще какое-то время доноситься до опустевшего зала, потом смолк.
Но Мария продолжала все так же лежать, не шевелясь, на разостланном поверх сундука ковре, который герцог сам сорвал со стены, чтобы слуги уложили на него раненную его гончей крестьянку.
Сердце молодой женщины колотилось уже не в груди, а, как ей казалось, прямо в горле. Мысли мешались, и все существо холодной липкой массой наполнял ужас.
Она еще не верила, что ее план удался. Почти удался, не до конца, но в основной своей части: произошло то, на что было очень мало надежды, — Марию не кинули в роще, наспех перевязав рану, а привезли в замок.
