Прежде чем Синтия успела сообразить, что же произошло, седло перед ней было пустым, и она направлялась обратно в Стаффорд на лошади, которую вел на поводу Криспин.
— Глупышка! — гневно сказал Криспин, и после этого они ехали молча, каждый погруженный в свои переживания.
Обратный путь занял у них немного времени, и вскоре она вновь стояла во внутреннем дворе гостиницы, из которого выехала больше часа назад. Не желая проходить через общую комнату, Криспин провел ее через боковую дверь, которая послужила ей дорогой к бегству. В коридоре их встретил хозяин и, взглянув в бешенные глаза Криспина, молча ретировался.
Вдвоем они вернулись в комнату, в которой она в одиночестве провела весь день. Она чувствовала себя как провинившийся ребенок и злилась на свою слабость. И все же она стояла посреди комнаты, потупив взор, не решаясь взглянуть на своего спутника, который смотрел на нее с гневом и изумлением. Наконец ровным спокойным голосом он спросил:
— Почему вы убежали?
Его вопрос разжег в ней гневные чувства, как порыв ветра угасающее пламя. Она гордо откинула назад голову и устремила на него смелый взгляд.
— Я скажу вам! — крикнула она и внезапно замолчала.
Огонь погас, и в ее глазах читалось бесконечное изумление при виде темного пятна, медленно расплывающегося по его серому камзолу от левого плеча вниз. Ее удивление сменилось ужасом, когда она догадалась, что это за пятно, и вспомнила, как один из ее спутников стрелял в Криспина.
— Вы ранены? — жалобно воскликнула она.
Его лицо исказила кривая улыбка, еще больше оттенявшая его бледность. Он сделал протестующий жест, который, казалось, истощил его последние силы, и рухнул без сознания на пол. Большая потеря крови и постоянное недосыпание сломали этого железного человека.
В мгновение ока ее гнев испарился. Ей стало страшно от мысли, что он умер, и что эту смертельную рану ему нанесли по ее вине. Со стоном она опустилась на колени подле него. Она подняла его голову и положила себе на колени, шепча его имя, как будто этого было достаточно, чтобы привести его в чувство.
— Криспин, Криспин, Криспин!
Она нагнулась и поцеловала его бледный лоб, затем губы, чувствуя легкое подрагивание, и его глаза открылись. Какое-то время его взгляд был затуманенным, затем в глазах возникло удивленное выражение.
Мгновение назад они оба стояли, объятые гневом, и вдруг он оказался на полу, его голова на ее коленях, ее губы на его губах. Как он попал сюда? Что все это значило?
— Криспин, Криспин! — заплакала она. — Слава Богу, что это только обморок!
Слабым голосом он спросил:
— Почему ты убежала?
— Давай забудем об этом, — ответила она нежным голосом.
— Нет, нет, сначала скажи.
— Я подумала… я подумала, — она замялась, набираясь сил. — Я подумала, что я тебе на самом деле безразлична, что ты играешь мной, как игрушкой. Когда мне сказали, что ты играешь в кости с джентльменом из Лондона, я разгневалась на тебя за твое невнимание ко мне. Если бы он любил меня, сказала я себе, он бы никогда не бросил меня одну.
Криспин посмотрел на ее взволнованное лицо. Затем он закрыл глаза, и истина обрушилась на него как поток. Сотни вещей, которые он находил странными в последние два дня, теперь стали для него простыми и понятными, наполняя его душу неизъяснимой радостью. Он не мог заставить себя окончательно поверить, что все это не бред, что Синтия рядом с ним, и что он понял ее правильно. Как он был слеп, каким дураком он был!
Но затем его мысли вернулись к сыну, и как будто ледяная рука сковала его члены. Не открывая глаз, он застонал. Он наконец нашел свое счастье. Он снова был любим, и любим самым чистым и нежным существом, которых только создал Господь. Его душа наполнилась великой нежностью. В нем возникало жгучее искушение послать к черту данное слово, презреть веру, позабыть про честь и оставить эту женщину себе.
Она любила его, он знал это теперь. И он любил ее, он это сейчас понял. Что по сравнению с этим его честь, вера и клятва? Что по сравнению с этим его сын, который презирает его?
Самую трудную схватку с самим собой он вел сейчас, лежа на полу, с головой на ее коленях.
Если бы он не открыл глаза, возможно, честь и вера все же одержали бы верх, но он открыл их и встретился взглядом с Синтией.
— Синтия! — воскликнул он. — Господь, смилуйся надо мной, я люблю тебя!
И снова потерял сознание.
Этот крик, который она наполовину не поняла, все еще звенел в ее ушах, когда дверь распахнулась, и в комнату ворвался взбешенный молодой человек, по пятам которого следовал причитающий хозяин.
— Я говорю тебе, лживая собака, — кричал он, — что видел, как он въезжал во двор, и клянусь Святым Георгием, я заставлю его дать мне шанс отыграться! Убирайся к своему папаше, порождение ехидны!
Синтия с тревогой подняла голову, и молодой человек, заметив ее, остановился в смущении.
— Простите меня, мадам… я не знал… я не видел… — Он замешкался и, наконец вспомнив о приличиях, низко поклонился. — Ваш слуга, мадам, — сказал он. — Ваш покорный слуга Гарри Форстер.
Она вопросительно взглянула на него, но не произнесла ни слова, в то время как молодой человек в нерешительности переминался с ноги на ногу, мечтая в душе исчезнуть как можно скорее.
— Я не знал, мадам, что ваш муж ранен.
— Он не муж мне, сэр, — ответила она, не задумываясь над тем, что говорит.
— Бог мой! — воскликнул он. — И вы все же убежали от него?
Ее щеки стали пунцовыми.
— Дверь у вас за спиной, сэр.
— И этот вор, хозяин гостиницы, тоже, — ответил молодой человек, ничуть не смутившись. — Подойди сюда, бурдюк с жиром, видишь, джентльмен ранен.
Подгоняемый столь учтивым образом, хозяин приблизился к Криспину, а молодой человек начал умолять Синтию позволить ему вместе с кабатчиком осмотреть рану джентльмена. Они положили Криспина на кровать, перевязали ему рану, которая сама по себе не была опасной — обморок был вызван большой потерей крови — и положили ему под голову подушку. Криспин блаженно вздохнул и открыл глаза, жалуясь на жажду. Каково же было его удивление, когда он обнаружил своего недавнего партнера по игре в роли сиделки.
— Я пришел в поисках вас, чтобы продолжить игру, — пояснил Форстер, — и, Святой Георгий, очень огорчился, застав вас в таком состоянии.
— А, сэр, мое состояние не так уже плохо, но я благодарен вам за своевременную помощь.
Он поймал взгляд Синтии и улыбнулся. Трактирщик многозначительно кашлянул и направился к двери. Но мастер Форстер не сделал ни малейшей попытки сдвинуться с места. Он продолжал как бы в нерешительности стоять у постели Криспина.
