к материнской церкви, порой случались пьяные драки и даже кровопролитие, поскольку приходы боролись за первенство. В более поздние времена – и, вероятно, уже в XIII веке – люди не спали всю ночь, утром шли на мессу в честь святого покровителя, а день проводили в различных забавах, обычно во дворе церкви. Со временем ко Дню бодрствования кое-где стали приурочивать крупные ярмарки.
Таким был в XIII веке год крестьян и обитателей замка, чья жизнь зависела от деревни и сельскохозяйственного цикла.
Военное значение замков уменьшалось начиная с XIV века; в следующем столетии процесс заметно ускорился. Как и упадок рыцарства, это было связано с появлением огнестрельного оружия. На завершающем этапе Столетней войны (1446–1453) старые твердыни Западной Франции, выдержавшие столько осад, удивительно быстро сдавались после обстрела тяжелыми каменными ядрами из массивных железных бомбард, состоявших на вооружении французской королевской армии. Однако само по себе новое оружие не сделало замки вовсе бесполезными. Толстые каменные стены могли устоять против артиллерийского обстрела и, в свою очередь, послужить площадкой для размещения орудия, что даже давало обороняющимся некоторые преимущества. Несмотря на новый вид оружия, и замки, и рыцари принимали участие в войнах – вплоть до конца XVI века, а порой и позднее. Возьмем Чепстоу: в XVII веке зубцы некоторых башен переделали для стрельбы из пушек, толщину южной стены увеличили, а в парапете устроили бойницы для мушкетов. В стенах воротного укрепления замка Бодиам (Суссекс), воздвигнутого в 1386 году для обороны побережья, проделали амбразуры в форме замочной скважины, двух различных размеров. В XVI веке Генрих VIII построил на южном побережье несколько замков, где были поставлены пушки.
Во время Войны Алой и Белой розы в Англии (XV век), Религиозных войн во Франции (XVI век), английской гражданской войны (XVII век) доспехи и замковые стены играли важную роль, которая, однако, неуклонно снижалась. Подлинным их могильщиком стало не огнестрельное оружие, а центральная власть каждой из этих стран. Возникновение по всей Европе крупных территориальных образований, объединенных под властью монарха (или диктатора), было обусловлено быстрым ростом городов и класса богатых торговцев, чьи налоги позволили государствам создавать и содержать крупные профессиональные армии, вооруженные дорогостоящей артиллерией. Отдельный рыцарь все еще мог принести больше пользы на поле боя, чем пехотинец без доспехов, с неудобной аркебузой, – но десять таких пехотинцев действовали эффективнее и обходились дешевле. Экономически невыгодным становилось и строительство замков; кроме того, из-за политических перемен многие приграничные замки стали ненужными (например, на оспариваемых долгое время границах между Англией и Уэльсом или Францией, Нормандией и Бретанью).
Замки, исчезнувшие в эру огнестрельного оружия, как правило, сносились, а не разрушались в ходе сражений. Большинство английских замков, владельцы которых поддержали Карла I, были один за другим захвачены пуританами. Чепстоу, которому ничто не угрожало в Средние века, взяли штурмом, проломив стену. На восстановленной южной стене есть мемориальная доска в память о гибели на этом месте сэра Николаса Кимиса, командовавшего гарнизоном. Еще больше пострадал при осаде Арундельский замок, где на стенах барбакана до сих пор видны следы от ядер; повреждения были таковы, что потребовалась обширная реставрация. Более типична судьба Кенилворта, старинной, видавшей виды цитадели Симона де Монфора и его сына, выдержавшего памятную осаду в 1266 году. В 1649 году многие парламентарии стали высказываться за снос Кенилворта, чтобы он не стал центром сопротивления роялистов, наподобие Пемброкского замка, который годом ранее ожесточенно штурмовали войска Кромвеля. Лорд Монмут, чье семейство отныне управляло замком от имени короля (вместо Монфоров), уговорил власти «облегчить» замок, то есть сделать его бесполезным с военной точки зрения, проделав отверстия в замковой стене и снеся одну из стен донжона.
Точно так же – и примерно в то же время – «облегчал» замки во Франции кардинал Ришелье, снося навершие башен, а в особо тяжелых случаях (как с заговорщиком Сен-Маром) еще и «навершие» хозяина замка.
Замок устаревал не только из-за эволюции военного дела, но и по причине повышения качества жизни. Уже в Средние века желание иметь более комфортабельные и элегантные жилые комнаты привело к строительству замков нового типа, а в XVII веке оно вылилось в строительство дворцов для знати, выполнявших исключительно жилую функцию. Иногда старый замок или его часть полностью перестраивали, превращая в комфортабельное жилище с освещением, отоплением и другими удобствами, и им продолжали пользоваться члены семейства, которое им владело. Другие же замки превращались в живописные руины, рядом с которыми появлялись изящные многооконные дворцы. В таких резиденциях большой зал, некогда основное жилое помещение, начиная с эпохи курганно-палисадных замков, претерпел изменения: если в Средние века его расширяли и украшали, то отныне его размеры и значение уменьшились. Стремление к уединению требовало устраивать отдельные столовые и гостиные для обитателей дворца. В XVII веке большой зал XIII столетия превратился в общее помещение для слуг.
Замкам, ставшим непригодными для проживания, часто находилось другое применение. Башня Мартена в Чепстоу стала благоустроенной тюрьмой для единственного узника из числа пуритан, другие же, как лондонский Тауэр или парижская Бастилия, сделались застенками для нескольких поколений заключенных, многие из которых были политическими. Просвещение и пенитенциарные реформы в конце концов избавили замки от необходимости играть эту неблагодарную роль, и некоторые из них, особенно в столицах и крупных городах, приютили архивы и различные учреждения. Есть и такие, внутри которых разбиты публичные сады (Жизор в Нормандии). Многие стали музеями – Норвичский замок в Великобритании, где собрана ценная коллекция античных и доисторических предметов, найденных в Британии; Сомюрский замок во Франции, отведенный под Музей прикладных искусств и Музей коневодства; замок Сфорца в Милане, с его богатым археологическим и живописным собранием.
Но даже замкам, приспособленным под мирные цели, иногда приходилось вспоминать о своем героическом прошлом. Кое-где, например в Дуврском замке, в XIX и даже в XX веках имелись оружие и гарнизон. Во время обеих мировых войн замки по всей Европе вернулись на службу. Английские прибрежные замки, включая древний Гастингс, стали постами наблюдения и площадками для зенитной артиллерии. В Певенси, построенном нормандцами внутри стен древнеримского форта III века (одного из укреплений «саксонского берега»), были оборудованы две пулеметные позиции и долговременная огневая точка – их встроили в стены, замаскировав, в ожидании немецкого вторжения. Четырьмя годами позднее он сделался радиопеленгаторным центром американских ВВС. Во Франции, в Германии и Италии замки использовались как опорные пункты и укрытия, способные выдержать огонь из легкого и даже тяжелого оружия. Американские пехотинцы из 42-й дивизии, к примеру, успешно укрывались в Вюрцбургском замке от огня
