– Мы успели, – сказал он и, пришпорив лошадь, проскакал в ворота.
Джон последовал за ним и оказался во дворе с деревянными стойлами справа. Большая их часть была уже занята лошадьми или верблюдами. Шум разговоров, прерываемый громким женским смехом, доносился из двери слева. Она распахнулась, и на пороге появился темнокожий мужчина с ослепительной улыбкой на губах и золотыми кольцами в ушах.
– Ассалам аллейкам, путешественники, – сказал он и слегка поклонился.
– Ва-алейкум ас-салям, – ответил Юсуф, спрыгивая на землю.
Джон последовал его примеру и взял поводья лошади Юсуфа.
– Меня зовут Хабил, и добро пожаловать в мой фандук, – сказал он. – Вы можете оставить лошадей здесь. Кровати вы найдете за этой дверью. А поесть и выпить сможете в таверне. – Он указал в сторону двери, из которой вышел. – Три фельса за кровать и стойло. Еда и напитки отдельно.
Юсуф вытащил из кошелька динар и бросил его Хабилу, чьи глаза широко раскрылись при виде золотой монеты.
– Этого должно хватить за меня и моих людей.
– Да, да! – Хабил снова поклонился. – К вашим услугам любая еда и вино.
– Я не хочу вина. Где мечеть?
– Да, конечно, мечеть. Туда. – Хабил показал в сторону двери в дальнем конце двора.
Юсуф коротко кивнул.
– Ты можешь идти. – Хабил поклонился и вернулся в таверну. – Позаботься о моей лошади, – сказал Юсуф Джону, а затем обратился к мамлюкам: – Вы будете по очереди охранять серебро. Я хочу, чтобы рядом с ларцом постоянно находилось два человека. Мы уедем после утренней молитвы.
Юсуф пересек двор и скрылся в мечети. Люди Ширкуха завели своих лошадей в стойла и расседлали их. Мамлюки направились в таверну, но двое остались возле ларца, подняли его и отнесли в стойло, после чего уселись на покрытый соломой пол. Джон занялся лошадью Юсуфа в соседнем стойле.
Он достал гребень, пробойники и кусок ткани из седельной сумки, снял седло, провел рукой по правой передней ноге лошади и скомандовал:
– Фаук. – Вверх.
Лошадь подняла ногу, и Джон тщательно очистил копыто от камушков и песка. Покончив с копытами, он куском ткани протер морду лошади и уши. Затем щеткой почистил шкуру. Он почти закончил, когда до него донесся голос из соседнего стойла.
– Ну что скажешь, Натир? Как ты думаешь, он заметит, если мы возьмем несколько драхм? – спросил один из мамлюков.
– Ларец заперт, Джарех.
– Я смогу его открыть. Мой отец был мастером по замкам. Он показал мне, как это делается.
– Оно того не стоит. Юсуф отрежет тебе руки, если поймает.
– Тогда он не должен нас поймать.
Джон замер и в наступившей тишине услышал, как металл скребет по металлу. Он отбросил щетку и вошел в соседнее стойло. Джарех стоял на коленях спиной к нему и пытался открыть замок при помощи кинжала и иголки. Натир за ним наблюдал. Но тут он повернул голову, побледнел и постучал Джареха по плечу.
– Что? – спросил Джарех.
Натир указал рукой на вошедшего, Джарех обернулся через плечо, уселся на ларец и посмотрел Джону в глаза.
– Чего ты хочешь, неверный? – Он постучал клинком кинжала по ладони. – Если ты расскажешь Юсуфу, ты мертвец.
Джон пожал плечами:
– Я лишь хочу тебя предупредить: Юсуф точно знает, сколько монет в ларце. Если пропадет даже одна, он поймет.
– Я же говорил! – Натир стукнул Джареха по затылку и посмотрел на Джона. – Спасибо.
Джон кивнул и вышел во двор. Солнце уже село, и стало совсем темно. Юсуф все еще молился в мечети, а шум, доносившийся из таверны, стал громче. Заглянув в одно из окон, Джон увидел, как мамлюк схватил полногрудую молодую женщину – шлюху, вне всякого сомнения – и посадил к себе на колени. Он поцеловал девушку, и Джон отвернулся, стараясь избавиться от нахлынувших сладких и горьких воспоминаний о последней ночи, проведенной с Зимат. Он подошел к маленькой двери, которая, как он думал, вела в спальню, но, распахнув ее, обнаружил, что находится в маленькой часовне, освещенной несколькими горящими свечами. На стене висел деревянный крест. Перед алтарем стояли две скамьи, на одной сидел священник в коричневой сутане. Он обернулся, и Джон увидел, что он очень стар. Морщинистую кожу лица покрывали пятнышки, глаза затянула молочно-матовая пленка. Он смотрел в сторону Джона, но не видел его.
– Приветствую тебя, сын мой, – сказал священник на латыни.
– Привет и вам, отец. – Джон закрыл дверь, пересек комнату и сел рядом со стариком, который молча смотрел в пустоту. – Что вы здесь делаете? – спросил Джон.
Священник улыбнулся, открыв пустой рот, в котором почти не осталось зубов.
– Это моя церковь.
Джону вдруг стало не по себе, он решил, что старик сошел с ума.
– Но здесь же земли мусульман.
– Верно, но так было не всегда. Я приехал сюда более пятидесяти лет назад, вместе с первым королем Балдуином. Мы создали новое царство Бога. С тех пор я здесь. Когда сарацины вернули себе эти земли, я понял, что мне некуда идти. Я был старым и слепым; мои друзья христиане не могли обо мне заботиться. А сарацины не стали меня убивать.
– Значит, сарацины хорошо с вами обходятся?
– Они меня не трогают. Иногда сюда вместе с караванами приходят местные христиане и франки. Как раз вчера два десятка франков остановились на постоялом дворе. Я молился вместе с ними, предложил исповедь и отпущение грехов. Хочешь помолиться вместе со мной? – Священник поднял деревянную кружку, в которой звякнуло несколько медных монеток. Джон добавил туда еще одну. – Благословляю тебя, сын мой. Хочешь признаться в своих грехах?
Джон покачал головой:
– Прошло слишком много времени, святой отец.
– Никогда не поздно искать прощения. – Священник положил руку на спину Джона. – Поведай мне о своих грехах.
Джон опустил голову и посмотрел на свои руки. На мгновение ему показалось, что они испачканы кровью.
– Я не хочу получить прощение за то, что совершил.
– Почему же?
– Я убил своего брата.
– За что?
Джон сжал челюсти, на него накатили воспоминания.
– Он отдал моего отца норманнам, и они повесили его как предателя. Я видел, как он умирал… – Джон почувствовал, как его глаза наполнились слезами, и стер их.
– Значит, это была месть.
– Да. Но правосудие не свершилось.
Священник кивнул.
– Я понимаю. Однажды я убил ту, которую любил. – Удивленный Джон поднял голову. Священник улыбнулся. – Я не всегда был стариком, которого ты видишь сейчас. Когда-то я был молод и со мной жила красивая жена. – Он вздохнул. – Я застал ее в постели с моим близким другом. И убил их собственными руками. – Он поднял высохшие морщинистые руки. – Я заколол обоих и убежал. А потом стал священником и оказался здесь. – Старик обратил свои слепые глаза к Джону. – Я ненавидел себя и хотел умереть. Но моя ненависть не могла их воскресить. Она и тебе не поможет. Богу нужна наша любовь. У меня ушло много времени, чтобы это понять. Слишком много.
Священник смолк, и некоторое время они сидели, погрузившись в собственные мысли, а на алтаре тихо потрескивали свечи. Наконец Джон опустился на колени перед алтарем и склонил голову. Он молился молча, потом встал и добавил серебряную монету в кружку священника.
– Благодарю вас, святой отец.
– Я буду молиться за тебя, – ответил старик, протянул к Джону руку и перекрестил его. – Иди с Богом, сын мой.
Солнце еще не взошло, когда отряд Юсуфа покинул постоялый двор, который быстро скрылся из вида в предутренней мгле. Хозяин предупредил их, что разбойники недавно напали на несколько караванов, и Юсуф решил выехать пораньше, пропустив утренние молитвы. Он надеялся, что в темноте они сумеют ускользнуть от разбойников. Все молчали, тишину нарушал лишь слабый стук копыт по мягкой земле. Юсуф держал руку на рукояти меча, внимательно оглядывая окрестности, чтобы не пропустить опасность.
Темнота медленно отступала, перед ними вставало тусклое красное солнце, освещавшее голый ландшафт, нигде не было ни деревца, ни валуна. Далеко впереди виднелись холмы, и пыльная дорога вела прямо к ним. Юсуф пришпорил лошадь и подскакал к проводнику-бедуину.
