Мужчины продолжают быть мужчинами, а женщины рожают воинов, зодчих и мастеров по ковке оружия. А коли так, то человечество имеет шанс выжить и двигаться дальше, совершенствуясь на своем пути.
Почему мы так боимся смерти? Ведь нам ничего о ней неизвестно. Умирающему она открывается, а выживший продолжает ее бояться. Эту великую загадку каждый из нас разгадает, стоя на пороге жизненного пути, не раньше. Не стремись быть справедливым – всем не угодишь. Постарайся смотреть в суть. Иногда стоит помочь преступнику избежать наказания, а иной раз ударить бесхребетного праведника. Самое главное, чтобы за твоими действиями вырастала новая жизнь, где побеждает благодать традиций и коренных основ. Не пытайся быть добрым – это все равно никто не оценит, поскольку человеку доброты всегда мало, будь твердым, при этом не боясь выглядеть жестким и даже жестоким. Что толку подавать нищим? Они будут хватать твою милостыню жадными руками, но при этом еще больше уродовать свои тела и выставлять напоказ зловонные язвы. Ты привезешь им из-за моря дорогие, целебные бальзамы, а они выбросят их и посмеются над тобой. Даже к врачу эти люди ходят из тщеславия, чтобы лечащий их ахнул и растерялся от одного только вида гниющих ран.
Что такое покой? Очень хорошее состояние, скажу тебе. Но исходит покой от чистого белья и выстиранной одежды, от кувшинов с вином и запаха хлебных лепешек. От поющей над колыбелью молодой женщины, от мужчины, что отдыхает после тяжелого дня перед домашним очагом, от детей, что едят и опасливо и в то же время с любовью поглядывают на своих родителей. Но за этим за всем стоит одно – труд. Простой человеческий труд. Совершай любое действие таким образом, чтобы оно рождало покой в сердцах тех, кого ты любишь. Главное – идти. Дорога все перемелет. Не считай, поднявшись на вершину горы, что цель достигнута. Ищи новую и стремись к ней.
Бесполезно искать смысла в жизни, единственный ее смысл, чтобы ты наконец сбылся. Если встречаешь сопротивление, благодари богов; если встречаешь боль, не утешай, пусть растет и наполняет тебя – значит, ты пускаешь корни и разбиваешь тесную скорлупу. Благодари за муки, они рождают тебя. Иди в гору. Любое наше чувство есть восхождение. Любовь – восхождение. Если любишь женщину, построй для нее дом, купи красивый чайник и начищай его до блеска, чтобы, просыпаясь на заре, она видела сияние, которое возникло в результате твоего труда.
Иногда нужно сделать выбор. Трудно, я понимаю. Одна женщина все время подгоняет тебя, иногда травмирует резкими высказываниями, заставляет, как она думает, совершенствоваться, и ты стараешься как можно меньше пересекаться с ней, но, уходя вдруг по своим делам, она оставляет после себя тот созидательный воздух, в котором ты начинаешь творить и расти. Тебе тяжело с ней, и ты мечтаешь о более послушной и покладистой. Но вот появляется другая. Она тиха, словно мышь, покорна и всегда нарядна, подобно цветку. Через какое-то время ты начинаешь мертветь, потому что не чувствуешь сопротивления. Ты привык к горячим спорам до хрипоты и поискам истины. Даже близость становится какой-то пресной обязанностью. И снова наступает время тягости и ожидания чего-то более сильного. Тогда лучше побыть одному и разобраться.
Женщина собирает и склеивает тебя по частичкам ради своего дома и ради своих будущих детей. Из разрозненного она делает тебя целостным, но только лишь в своем понимании. Ты еще не понял, любишь или нет, а уже глубоко в сетях, подобно пойманной рыбешке. Но такие союзы, как правило, несчастны. Лучше, если они все же распадаются. И вот почему. Выбирать все-таки должен мужчина. А выбрав, испытать разлуку, чтобы понять по-настоящему свои чувства. Только вскарабкавшись по отвесной, неприступной скале, ощущаешь подлинную голубизну простертой где-то внизу долины.
Так и в человеческих взаимоотношениях. Какой прок мучиться и по возможности избегать друг друга? Какое счастье от того, если ты поднимаешь бокал вина и тут же оглядываешься: а не стоит ли за спиной та, которой ты теперь должен по жизни и не в силах расплатиться по ее счетам? Ты перестаешь быть мужчиной, а слово «муж» звучит скорее нарицательно и вызывает смех, нежели уважение. Идеальна ситуация та, когда ты уходишь с ее именем к своей цели, а она остается дома, чтобы незримо служить тебе и оберегать ваш совместный храм. Дом, где существуют искренние чувства, – это храм, куда всегда наведываются боги, чтобы подпитаться его энергией и озарить свои думы светом человеческой любви…
– А ну наддай еще, племя лопоухих гномов! – орал Хроальд, стоя на носу «Хрофтотюра» и держась за черную шею деревянного дракона.
Когда драккар отчалил, херсир обернулся и бросил негодующий взгляд на берег, где, сгрудившись, стояли вооруженные кривичи. И что-то в их спокойном стоянии заставило его насторожиться, точно убегающего от погони волка. Волка, который вырвался из засады, но сам еще до конца не поверил своему счастью и своей удаче. Тело часто подсказывает человеку, чего не стоит делать или что ожидает впереди, но человек редко слушается его и старается не доверять предчувствиям, считая себя, свою волю и дух гораздо сильнее любой ситуации. А уж старику Хроальду пора бы было на это обратить внимание. Но где там! Он весь кипел от досады и заходился от ярости, хотя в глубине души чувствовал нарастающую холодную тьму… «Был мозг горяч, а сердце леденело…»
Опытные руки викингов разогнали «Хрофтотюр», и тот летел по днепровской глади, вспенивая ее ребрами своих весел. «Фенрир» шел значительно медленнее, и очень скоро преследователи увидели впереди его корму.
– Оружие к бою! Щиты на борта! Приготовить катапульту!
Хроальд хотел поравняться с «Фенриром», выстрелить градом камней, а затем, сцепившись крюками, атаковать. В бою на воде викингам нет равных.
– Смотреть по сторонам! Первым пойдет Хнитбьерг, за ним – Голди! И давай, ребята, поживее веслами! Они тоже прибавляют ходу!
«Фенрир» скрылся за излучиной. Преследователи налегли на весла, уже не вглядываясь в немые берега, а ведь те могли о многом сказать своим подозрительным безмолвием. Но азарт погони велик! «Хрофтотюр» достиг излучины, за которой только что скрылся захваченный неприятелем драккар. Вот-вот и откроется широкая стремнина темно-синего Днепра.
Сколько уже раз за короткое время против норманнов кривичи использовали свой излюбленный прием. Все повторилось и на этот раз. Сразу на обоих берегах позади «Хрофтотюра» протяжно заскрипели высоченные, вековые сосны и, тяжело ухая, стали валиться в воду, частично перекрывая путь к отступлению. Полностью перекрыть реку они не могли, так как Днепр в этом месте был достаточно широк. До «Фенрира» было уже подать рукой, но неожиданно из прибрежных зарослей, из покрытых лесным сумраком стариц стали появляться русские ладьи. Их было так много, что оторопевший Хроальд не стал даже считать. Спереди, сзади, с боков – отовсюду, переливаясь на солнце, сверкало русское оружие. Вдобавок полтора десятка легких лодок зашли с тыла и пристали к поваленным в воду деревьям, образовав цепочку, и вот уже водный путь отступления окончательно перекрыт.
