Выйдя из коттеджа, доктор показал Роджеру большую бутылку, на три четверти наполненную жидкостью.
— Что это? — спросил Роджер, стараясь скрыть тревогу.
— Спорынья ржи, — ответил доктор. — Бесценное лекарство от болезни, которой в последнее время подвержены многие молодые женщины. — Он отказался от дальнейших объяснений, поэтому Роджеру осталось лишь частично удовлетвориться целью таинственной покупки.
По пути к центру города Роджер вспомнил о предсказаниях Джорджины. Она говорила, что вода грозит ему опасностью, и это пророчество оказалось верным. Предупреждала, что он встретит человека, у которого что-то не так с левым глазом, и что эта встреча не сулит ему ничего хорошего, и Роджер удивился, как раньше не вспомнил о шраме, тянущемся от левого глаза по щеке де Рубека. Она сказала, что он вступит в партнерство со стариком, который станет ему добрым другом, но это не принесет ему выгоды.
Однако теперь было поздно размышлять, тот ли доктор старик, которого Джорджина видела в стакане. Роджер понимал, что с окончанием их покупок исчез его последний шанс на возвращение в Англию и что от голода его теперь отделяют всего несколько франков. Жребий брошен, и, на счастье или на беду, ему придется следующим утром отправиться в путь вместе со старым Аристотелем Фенелоном.
Вернувшись в «Три лилии», они сразу же занялись превращением кухни в аптеку. Пока Роджер расседлывал Месье де Монтеня и разгружал корзины, доктор принес из своей комнаты два старых чемодана, содержащих медицинские инструменты, примитивные лабораторные приспособления и остатки снадобий, сохранившиеся с прошлого путешествия. Вскоре под большим медным котлом был разведен огонь, из колодца во дворе принесена свежая вода, и доктор Аристотель приступил к демонстрации своих сомнительных тайн.
Роджер, сняв сюртук и закатав рукава рубашки, наблюдал за ним как зачарованный, помогая по мере сил: мыл и сушил горшки и бутылки, наполнял их загадочной стряпней доктора. Многие купленные ими препараты не нуждались в дальнейшей обработке, помимо разбавления водой, и вся процедура свелась к двум основным операциям, за каждой из которых следовали несколько менее значительных. Первая состояла в смешивании жировой основы с веществами, придающими ей различные запахи — иногда приятные, а иногда омерзительные, — дабы наделить ее сходством с целебными мазями; вторая — в приготовлении прозрачной жидкости, состоящей на девяносто процентов из чистой воды, а на оставшиеся десять — из красящих или ароматических добавок, примененных с аналогичной целью.
Они сделали перерыв на ужин, потом продолжили работу при свечах, проведя еще час за скатыванием пилюль из мыла с примесью каскары, наконец упаковали товары в корзины и отправились спать.
Утром Роджер проснулся с ужасной мыслью, что доктор мог среди ночи сбежать с мазями и снадобьями, в которые обратился его маленький капитал, оставив партнера без гроша. Быстро одевшись, Роджер сбежал по лестнице и бросился в конюшню. К его колоссальному облегчению, страхи оказались беспочвенными: Месье де Монтень спокойно жевал сено у своей кормушки, а корзины лежали рядом, аккуратно упакованные и связанные, какими их оставили вчера вечером.
Полчаса спустя, все еще немного стыдясь несправедливых подозрений, Роджер встретил своего партнера в столовой, и они принялись за petit dejeuner 53. За едой они обсуждали маршрут предстоящего путешествия, и так как доктор по пути из Пикардии в Дьепп посещал все деревни на побережье, было решено отправиться в Южную Нормандию, но, коль скоро переправа на пароме через широкое устье Сены была им не по карману, договорились следовать по ее северному берегу до Руана, а оттуда двинуться на юг.
Счет Роджера за насыщенные событиями тридцать восемь часов пребывания в «Трех лилиях» составил восемь франков четырнадцать су, так что после чаевых слуге и горничной у него осталась крона с мелочью, но молодой человек был не слишком обеспокоен истощением финансов, так как погожий день обещал ему много новых и интересных впечатлений.
Погрузив корзины на Месье де Монтеня и привязав сверху складную кафедру доктора, они в начале девятого покинули гостиницу и двинулись по дороге к Арфлеру.
По пути доктор тактично заговорил с Роджером о его шпаге. Старик объяснил, что во Франции оружие разрешено носить только людям благородного происхождения; единственное исключение составляли цирюльники, которым была сделана уступка ввиду особо интимных связей с аристократией и зависимостью от них знатных клиентов. Конечно, в городах многие авантюристы и проходимцы, вроде шевалье де Рубека, носили шпаги, дабы поддержать свои претензии на аристократическое происхождение, коим в действительности не обладали, и они были настолько многочисленны, что призвать их к ответу не представлялось возможным, но в сельской местности ситуация была иной.
Какой-нибудь аристократ, остановившись в трактире напоить лошадей своей кареты, предупредил доктор, может заметить Роджера при шпаге, помогающего продавать их снадобья. Это наверняка покажется ему неподобающим, и он, чего доброго, прикажет лакеям отхлестать Роджера плетьми.
Проносив шпагу всего день, Роджер не хотел с ней расставаться, но понял правоту доктора и решил, что, никогда не носив шпагу в Англии, сможет обойтись без нее и во Франции, поэтому снял ее с пояса и положил в багаж.
К десяти часам они добрались до зубчатых стен Арфлера, ставшего знаменитым благодаря его осаде и взятию Генрихом IV, но не задержались там и продолжили двигаться на северо-восток, пока к часу дня не прибыли в деревню Сен-Ромен.
Проголодавшись после двенадцатимильного похода, путешественники направились в трактир, где за франк подкрепились хлебом и сыром, запив его терпким сухим вином. Некоторое время они отдыхали в саду, а к пяти часам, когда крестьяне начали возвращаться с полей, приступили к делу.
Пока доктор устанавливал свою кафедру перед трактиром, Роджер принес из конюшни несколько горшочков и бутылок и расставил их на маленьком складном столике. Поднявшись на кафедру, доктор стал громко звонить в колокольчик, чтобы привлечь внимание людей на деревенской улице.
Несколько минут спустя вокруг собрались дюжина детей и несколько взрослых. Роджер не мог не восхититься ловкостью, с которой доктор начал процедуру. Вытащив из кармана пакет с дешевыми угощениями, он обратился к детям:
— Ребята, вы видите перед собой мудреца, знающего всевозможные лекарства. У многих из вас есть матери, отцы и другие родственники, которые страдают от болей и разных недугов. Бегите по домам и скажите им, что добрый доктор Аристотель Фенелон прибыл сюда специально, чтобы вылечить их, причем всего за несколько су. Но прежде чем вы отправитесь сообщать вашим родным хорошие известия, посмотрите, какие вкусные конфеты я для вас приготовил. Не забудьте о моем сообщении, а те из вас, у кого имеются хорошенькие старшие сестры, добавьте, что за сущую мелочь я снабжу их лосьонами и мазями, которые сделают их красные руки белыми, как алебастр, а тусклые глаза сверкающими, словно звезды.
