царского тела опустились на колени и принялись рассматривать убитого зверя. Василий, тем временем, не пожелав пойти на руки к хозяюшке, отскочил в угол и принялся яростно вылизываться. Коты, как известно, все делают правильно.
— Странная какая-то крыса.
Еще бы не странная. Она побольше обычной крысы раза в два, да и клыков таких у крыс не бывает. Пасть открыта, заметно, что один клык с зазубриной. Уж не с ядом ли эта тварь?
Но вот что мне совсем не понравилось у этого зверя — так его лапы, потому что на передних, вместо когтей отчего-то были человеческие пальцы, только очень маленькие.
Тут конечно же появился и полковник Пегов. Бледный, слегка взъерошенный.
— Семен Иванович, — приказал я. — Забираете зверя, передайте нашим ученым, пусть изучают. А вы лично свяжитесь с Мезинцевым. Выясняйте — кто отозвал охрану, кто пронес этого монстра в Зимний дворец. Само-собой ищите лабораторию — кто и где сумел вырастить такое чудовище.
Посмотрел на кота, уже ставшего спокойным. Эх, Василий, опять ты нас спас!
Думаю это можно и в газетах опубликовать, всё же благородный кот заслужил восхваления и почестей. Или не публиковать, чтобы все, кому не лень не думали, что в императорскую спальню так просто можно подослать крысу.
Глава 20
Внутренний фронт. Часть 2
Я старался решать «внутренние» вопросы один раз в неделю, хотя в реальности это бывало каждый день. Но все-таки, если на календаре выпадала среда, то в девять часов утра ко мне на прием являлся генерал-майор государственной безопасности Мезинцев, а в два часа пополудни министр внутренних дел Кутепов. Разумеется, если в сферах их деятельности появлялось что-то сверхвыдающееся, то они могли явиться в любой день, а то и в любое время, но по средам мы с ними разбирали «текучку».
Но сегодня мои «правоохранители» попросили поменять им расписание и первым принять Кутепова, а вторым Мезинцева. В общем-то, мне было без разницы, а если мои ближайшие помощники просят о таком обмене, так не из прихоти. У Кутепова во второй половине дня (поезд отходит ровно в двенадцать, а из-за военных действий количество рейсов сокращено) неожиданно возникла необходимость отправиться во Владимирскую губернию, где полицейские чины решили арестовать самого губернатора, а для исполнения ареста такой крупной фигуры полагалось присутствие либо товарищей министра, либо самого министра. В крайнем случае — кого-то из чиновников по особым поручениям не ниже статского советника чином. Уж не знаю, отчего такая традиция здесь случилась, но у министра под рукой не оказалось ни товарищей (то есть, замов), ни чиновников. Все оказались в разгоне. Подозреваю, что Александру Павловичу самому хотелось съездить в провинцию, малость развеяться. К тому же — арест губернатора и на самом-то деле вещь важная, подлежащая контролю не только со стороны министра, но и самого императора.
А губернатора, носившего старинную русскую боярскую фамилию Щегловитов и чьи предки служили престолу верой и правдой четыреста с лишним лет, подозревали в «губернаторской болезни» — взяточничестве. У Кутепова имелись неопровержимые доказательства, что Щегловитов получил на лапу не меньше ста тысячи рублей. Тут и его покровительство недобросовестным подрядчикам, поставлявшим в армию некачественную обувь, и махинации с казенными лесопильными заводами — поспособствовал чьему-то сыночку заполучить пиленый лес на строительство особняка по ценам, в десять раз ниже рыночных. Вполне возможно, что всплывет ещё что-то. Скажем, какая-нибудь «мелочь», вроде помощи «хорошим» людям помочь их сынку уклониться от воинской повинности.
На всякий случай я приказал Кутепову прихватить с собой пару-тройку оценщиков, чтобы те сразу же начали осматривать имущество губернатора и начинать делать описи. Ежели, вина Щегловитова будет доказана (а зная Кутепова я в этом не сомневался), то в казну должно отойти кое-какое имущество и лучше, чтобы его не успели распродать или спрятать. И тех сыночков, вместе с папашами или мамашами, что обращались к губернатору с просьбами, тоже взять за мягкое место, уравняв их со взяточником. Соответственно, и их имущество тоже подвергнуть описи.
Ух, как я стал выражаться. Нет бы попроще — «имущество переписать», а тут, каким-то суконным языком — «подвергнуть описи».
И вот, мой министр уже у меня, сидит напротив.
— Чем порадуете Александр Павлович? — поинтересовался я у министра. — Есть что-нибудь этакое, о чем следует доложить императору?
— Так ничего такого, чтобы вы были в не курсе, вроде и нет, — пожал плечами Кутепов. — Я уже вам докладывал, что количество убийств и разбойных нападений сократилось. И краж стало гораздо меньше. Вы ведь сводки-то смотрите, что мы вам доставляем?
Сводки-то я смотрю, и сам знаю, что количество убийств и разбоев подсократилось. Даже «пьяная» преступность во время войны ушла в подполье. Вообще, в последнее время мы с Кутеповым обсуждали не сравнительную статистику правонарушений, а иные вопросы — создание истребительных отрядов на территории Российской империи, обеспечение этих отрядов оружием, агентурную работу среди населения по выявлению вражеских шпионов. В принципе, шпионов и диверсантов должно выявлять КГБ, но имеется собственная специфика. В маленьких городах, а уж тем более в сельской местности к своему городовому или исправнику доверия больше, нежели к новоприбывшим «кэгэбэшникам». И дело, в сущности-то МВД и КГБ одно делает.
— Есть хорошая новость — вчера накрыли-таки фальшивомонетчиков. Взяли с поличным. Копеечных знаков успели отпечатать аж на два миллиона рублей, а сбыть лишь на двести. Как мы и думали — делали копейки в казенной типографии. Два ученика типографа, да один рисовальщик-недоучка из академии художеств.
Новость и на самом деле неплохая. После того, как в обращение были запущены бумажные копейки, появились фальшивые бумажки, достоинством в «двадцать копеек» и «пятьдесят». Министр мне сразу же доложил, что хотя качество изделий неплохое, но фальшивомонетчики скоро попадутся. Все-таки, умные «мастера» не станут заморачиваться с такими номиналами. Настоящие фальшивомонетчики делают крупные купюры, чтобы сразу их разменивать. А ещё предпочитают не сами заниматься сбытом, а продавать свои изделия по цене, раз в десять ниже. И прибыль появится быстрее, и шею подставят не изготовители, а сбытчики. А здесь — детский сад какой-то. Но на каторжные работы пойдут как взрослые. А заодно по этапу отправится и управляющий типографии. Впрочем, это пусть суд решает. У нас, как-никак, правовое государство.
Изготовление фальшивых денег — угроза для стабильности экономики и финансов. Неважно, какое достоинство денежного знака. Важен сам принцип. Я кивнул, показывая, что доволен работой МВД.
— Ваше величество, а нельзя вместо винтовок нам хотя бы две сотни пистолетов-пулеметов заполучить? — осторожно поинтересовался Кутепов.
— А зачем вам ППС? — поинтересовался я, делая вид, что удивлен вопросов. На самом-то деле не
