волнуешься перед предстоящей битвой, Майлз?
— Да, милорд, — сказал Майлз, — иногда чувствую тревогу, но совсем не страх, какой на меня хочет нагнать граф Альбан. Эта тревога за моего отца и за мою мать, так как именно для них более всего важен исход поединка. Однако я знаю, что Бог не оставит меня, ибо мой отец не изменник.
— Но граф Альбан, — мрачно сказал принц, — имеет репутацию самого искусного рыцаря во всей Англии, более того, он жесток и безжалостен, так что если он возьмет над тобой верх, то наверняка убьет тебя.
— Я не боюсь, милорд, — все так же спокойно и сдержанно ответил Майлз.
— Я тоже не боюсь за тебя, Майлз, — сердечно сказал принц, кладя руку на плечо молодого человека. — Будь ты даже вдвое опытнее, ты не мог бы держать себя с большим мужеством.
По мере приближения для дуэли время, казалось, невероятно замедлило свой ход, но все же дни сменялись ночами и вот наконец миновала последняя ночь.
Рано утром, едва порозовел восток, сам принц, никого не взяв с собой, направился в апартаменты Майлза и вошел в комнату, где Гаскойн хлопотал над броней, подгоняя ее часть за частью, проверяя на прочность ремни и пряжки и забыв свою привычку насвистывать за работой. Принц кивнул ему и проследовал дальше. Майлз стоял на коленях, рядом темнела фигура отца Амброза, капеллана его высочества. Принц остался у дверей, дожидаясь окончания молитвы. Майлз поднялся и шагнул навстречу.
— Милорд, — сказал молодой рыцарь, — я благодарю вас за великую честь, которую вы оказываете мне, посетив меня в столь ранний час.
— Нет, Майлз, благодарить меня не за что, — ответил принц, протягивая ему свою руку, которую Майлз порывисто поднес к губам. — Я почти всю ночь не спал, думая о тебе, и решил поскорее повидаться.
На завтрак в Скотленд-Ярде собрался весь цвет партии принца, был здесь и граф Хаус. Всех снедала тревога, так как на карту ставилось очень многое. Если победу одержит Альбан, его могущество еще более возрастет, и он будет жестоко мстить, теперь все зависело от молодого рыцаря. Сам Майлз волновался не больше других, во всяком случае он чинно просидел до конца завтрака.
После того, как трапеза закончилась, принц встал первым.
— Лодка ждет у набережной, — сказал он. — Если ты, Майлз, поедешь в Тауэр повидать отца до начала мессы, я, Вир и Пойнс поедем вместе с тобой. А вы, милорды и джентльмены, извините меня за то, что оставляю вас. Майлз, ты хотел бы взять кого-нибудь еще?
— Я хотел бы взять сэра Джемса Ли и моего оруженосца, мастера Гаскойна, если вы соблаговолите допустить их.
— Так тому и быть, — ответил принц, — мы остановимся у пристани Хауса, чтобы взять этого рыцаря.
Барка пришвартовалась к западному причалу Тауэра, навстречу принцу уже семенил комендант, рассыпаясь в любезностях. Он сразу же провел их туда, где помещался лорд Фолворт. Леди Фолворт встретила их на лестничной площадке, глаза у матери были красны от слез, и когда Майлз нежно поцеловал ее руку, губы пожилой леди задрожали, и она быстро отвернулась, прижав к глазам платок. Бедная леди! Каких душевных сил стоила ей минувшая ночь и что еще предстояло пережить! Майлз не пытался скрыть от родителей, что его ждет либо победа, либо смерть.
Когда Майлз отошел от матери, к нему приблизился отец Эдуард, и они тепло приветствовали друг друга. Старый священник прибыл в Лондон днем раньше, чтобы не оставлять семью друга в дни страшных испытаний.
Сказав несколько добрых слов, принц со своими спутниками удалился. И разговор шел в кругу самых близких, включая Гаскойна и сэра Джемса Ли.
Пришлось многое обдумать и обсудить, в том числе самый трудный вопрос: как поступить леди Фолворт, если бой закончится не в их пользу. Наконец Майлз попрощался, поцеловал плачущую мать, пытаясь ободрить ее. Отец Эдуард проводил его до пристани Тауэра, Майлз опустился на колени, и добрый священник благословил его, осенив крестным знамением. Принц ожидал Майлза в крепостном саду, и когда лодка двинулась вверх по течению к Скотленд-Ярду, все задумчиво приумолкли, даже такие балагуры, как Пойнс и Вир.
Было примерно без четверти одиннадцать, когда Майлз и Гаскойн отправились на ристалище. Принц Уэльский вместе с большей частью своей свиты выехал в Смитфилд еще раньше, оставив шесть молодых рыцарей из своей свиты в качестве эскорта для молодого бойца. И вот наконец ворота Скотленд-Ярда распахнулись и вся кавалькада, сверкая доспехами, поскакала к Стрэнду. Дул мягкий бриз, ласково светило солнце, и, казалось, погода предвещает свадьбу, а не бой не на жизнь, а на смерть.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Кодекс правил так называемого судебного поединка как одного из видов «Божьего суда» был составлен в дни правления короля Эдуарда III для младшего из его сыновей — Томаса Вудстока. В этой грамоте предусматривалась каждая мелочь, и с тех пор поединки проводились в соответствии с дуэльным кодексом.
И, следуя этим правилам, Майлз Фолворт появился у восточных ворот ристалища (через восточные ворота предписывалось въезжать лицу, бросившему вызов), сопровождаемый Гаскойном и двумя молодыми рыцарями, которые находились в его эскорте.
У барьера его встретил адвокат Уиллингвуд, юрист, который вел дело Фолвортов в Высшем рыцарском суде и должен был сопровождать его во время принесения присяги перед королем. Майлз назвал себя, представившись констеблю и распорядителю с их ближайшими помощниками. Это выглядело так: констебль взял его лошадь за поводья и громко произнес:
— Стой, сэр рыцарь, и скажи мне, почему ты пришел с оружием к воротам этого ристалища. Как твое имя? И откуда ты?
Майлз отвечал:
— Я Майлз Фолворт, рыцарь ордена Бани милостью Его Величества короля Генри IV и посвященный им, пришел сюда, чтобы подтвердить свой вызов Уильяму Брукхёрсту, графу Альбану, которого я обвиняю в нарушении рыцарской чести, вероломстве и лжесвидетельстве против Гилберта Реджинальда, лорда Фолворта, обвиненного им в измене Его Величеству королю Англии. Да защитит Бог мою правоту!
Когда он закончил свою речь, констебль придвинулся к нему и сделал ритуальный жест, коснувшись забрала и посмотрев в лицо рыцарю, как бы
