Ознакомительная версия.
– Двух кардиналов Колонна? – переспросил Пуатье.
– Да, да, потому что кардинал говорил, что они тоже его враги. Клянусь, клянусь, я не лгу!
Теперь Людовик Х старался не проронить ни слова из рассказа тамплиера и время от времени вскидывал глаза на младшего брата, как бы ища у него поддержки.
– Как по-вашему, Филипп, говорит он правду или нет?
– Сам не знаю, – ответил Филипп.
– Пускай-ка им хорошенько займутся пытальщики, – произнес король.
Казалось, слово «пытальщики» имело над Эвраром зловещую власть, ибо он снова упал и на коленях пополз к королю, сложив на груди руки, твердя, что его обещали не пытать, если он чистосердечно во всем признается. Полоска белой пены выступила на его губах, а в обезумевшем взгляде читался ужас.
– Уберите его! Не позволяйте ему меня трогать! – завопил Людовик Х. – Он одержимый!
И трудно было сказать, кто из двух – король или чернокнижник – испугался больше.
– Пытками вы от меня ничего не добьетесь! – вопил Эврар. – Из-за пыток-то я и отрекся от господа бога.
Миль де Нуайе принял к сведению это признание, непроизвольно сорвавшееся с губ бывшего тамплиера.
– Ныне я повинуюсь голосу совести и потому раскаиваюсь, – вопил Эврар, не подымаясь с колен. – Все скажу... У нас не было елея, а без него окрестить фигурки нельзя. Мы сообщили об этом потихоньку кардиналу, который находился в соборе, и он велел нам обратиться к одному священнику в церковь за мясной лавкой и сказать, что елей, мол, нам нужен для больного.
Теперь уже не было надобности задавать Эврару вопросы. Он сам называл имена доверенных лиц кардинала. Так, он назвал капеллана-аудитора Андрие, священника Пьера и брата Боста.
– Потом мы взяли обе фигурки, и две освященные свечи, и еще горшок святой воды, спрятали все это под рясы и пошли к кардиналову ювелиру – звать его Бодон, у него молодая пригожая супружница; так вот они должны были быть восприемником и восприемницей при крестинах. Фигурки мы окрестили в тазу цирюльника. После чего отнесли их кардиналу, он нас щедро отблагодарил и саморучно пронзил у обеих фигурок сердце и все животворные части.
Среди воцарившегося молчания вдруг приоткрылись двери и Матье де Три просунул в щель голову. Но король движением руки приказал ему убираться прочь.
– А дальше что? – осведомился Миль де Нуайе.
– А дальше кардинал велел нам заняться другими, – ответил Эврар. – Но тут я забеспокоился, потому что слишком много людей было посвящено в тайну, отправился в Лион, отдался в руки королевских стражников, и меня привезли сюда.
– А триста ливров вы получили?
– Получил, мессир.
– Черт возьми! – воскликнул Карл де ла Марш. – На что причетнику триста ливров?
Эврар потупил голову.
– На непотребных девок, ваше высочество, – тихо проговорил он.
– Или на нужды ордена, – произнес как бы про себя граф Пуатье.
Король молчал, ежась от тайного страха.
– В Пти-Шатле! – приказал Пуатье, указывая конюшим на Эврара.
Тот безропотно позволил себя увести. Казалось, он внезапно потерял последние силы.
– Похоже, что среди бывших тамплиеров развелось немало колдунов, – заметил Пуатье.
– Не надо было сжигать Великого магистра, – буркнул Людовик Х.
– А я что говорил! – воскликнул Валуа.
– Правда, дядюшка, вы это говорили, – отозвался Филипп. – Но сейчас не о том речь. Бросается в глаза другое – уцелевшие тамплиеры широко раскинули свои сети и готовы на все, лишь бы услужить нашим врагам. Это Эврар сказал лишь половину правды. Вы сами понимаете, что его исповедь была приготовлена заранее и что только к концу он себя отчасти выдал. Так или иначе, этот конклав, который вот уже два года мечется из города в город, к вящему позору для христианского мира, начинает вредить и королевской власти; и кардиналы, в жажде заполучить тиару, ведут себя так, что вполне заслуживают церковного отлучения.
– Уж не кардинал ли Дюэз, – заметил Миль де Нуайе, – подослал к нам этого человека, дабы повредить Гаэтани?
– Все возможно, – ответил Пуатье. – На мой взгляд, Эврар принадлежит к той породе смутьянов, которые готовы кормиться из любой кормушки, пусть даже овес будет с гнильцой.
Он не успел доказать своей мысли, как вдруг Карл Валуа с торжественно-важным, даже озабоченным видом прервал его.
– А не думаете ли вы, Филипп, – произнес Карл, – что вам следовало бы самолично побывать на конклаве и навести там порядок, дав миру нового папу? По моему мнению, вы для этого прямо-таки предназначены.
Филипп не мог сдержать улыбки. «Каким, должно быть, хитрецом считает себя сейчас наш дядюшка Карл, – подумал он. – Наконец-то ему представился случай удалить меня из Парижа и послать в это осиное гнездо...»
– Ага! Вы и впрямь, дядюшка, даете нам мудрый совет! – воскликнул Людовик Х. – Конечно, Филипп должен оказать нам эту услугу, он один только и может добиться успеха. Брат мой, я не сомневаюсь, что вы охотно согласитесь... и сумеете разузнать все о бумажках, вложенных в фигурки: окрестили их нашими именами или нет? Да, да, надо сделать это как можно скорее, впрочем, вы сами заинтересованы не меньше меня. А скажите, как с помощью религии отвратить от себя злые чары? Ведь бог сильнее сатаны.
Внешний вид короля не подтверждал этой его уверенности.
Граф Пуатье задумался. В общем-то, предложение соблазнительное. Покинуть на несколько недель двор, где он бессилен воспрепятствовать бесчисленным глупостям и вынужден вступать в конфликты со здешней кликой... лучше уж отправиться на конклав и сделать хоть одно полезное дело. С собой он возьмет верных людей – Гоше де Шатийона, Миля де Нуайе, Рауля де Преля... А так кто знает? Тот, кто посадит на престол папу, тем самым, возможно, прокладывает себе дорогу к трону. Рано или поздно трон Священной Римской империи, который прочил среднему сыну еще отец, освободится и Филипп может домогаться германской короны в качестве пфальцграфа.
– Что ж, пусть будет так, я согласен, лишь бы сослужить вам службу, – произнес он.
– Ах! Какой хороший у нас брат! – воскликнул Людовик Х.
Он поднялся с кресла, намереваясь обнять Филиппа, но вдруг остановился, завопил диким голосом:
– Нога! Нога! Вся онемела, отчаянные судороги, я не чувствую под собой земли!
Ему показалось, что сатана уже ухватил его за лодыжку.
– Да полноте, брат, – успокоил его Филипп, – просто у вас затекла нога и по ней бегают мурашки. Разотрите ее – и все пройдет.
– Ах, значит, вы думаете, что она просто затекла? – переспросил Сварливый.
И он вышел из залы, ковыляя, как Эврар.
Вернувшись в свои покои, он узнал, что лекари высказались утвердительно и что, если на то будет воля божия, он станет отцом в ноябре. Король обрадовался доброй вести, но не так сильно, как того ожидали.
Ознакомительная версия.
