Де Ласи смутился еще более и промолчал. — Вы любите Маргариту, — продолжал шевалье. — Вы любите ее, маркиз, и она также любит вас.
— Я? — проговорил Гонтран взволнованным голосом.
— Черт возьми! Ведь это видно сразу. Гонтран пожал плечами.
— Друг мой, — продолжал шевалье, — вы прекрасно знаете, что это правда, но я не стану, если хотите, обращать на это внимания, хотя буду чрезвычайно доволен.
Гонтран пристально взглянул на шевалье.
— Ваша любовь послужит препятствием браку Маргариты с Монгори, — продолжал д'Асти, — и я должен быть доволен этим, потому что брак маркиза разорит нашего Друга Эммануэля.
— Понимаю, — сказал Гонтран. — И это ваше единственное желание?
— Извините, — возразил шевалье, — я уже говорил вам, что если де Монгори не женится на моей кузине, то на ней женюсь я.
Голос шевалье звучал так спокойно и уверенно, что де Ласи, взбешенный, искал пистолет в сумке седла, чтобы раздробить голову этому человеку, который осмелился утверждать, что он женится на Маргарите.
— Послушайте, — сказал он вне себя и с иронией, — сознайтесь, что вы в течение целой недели позволяете странным образом шутить надо мною.
— Ба!
Вы утверждаете, что я люблю мадемуазель де Пон.
— Да.
— И что она любит меня…
— Это несомненно. Значит, если это так?
— Я уже сказал вам, что я в восторге от этого.
— В таком случае женюсь на ней я.
— Вы? Нет!
— А почему, позвольте спросить?
— Потому, — спокойно ответил шевалье, — что я сам хочу жениться на ней, и вы должны помочь мне в этом. Разве мы не обещали поддерживать друг друга.
Губы Гонтрана дрожали от злобы.
— Если Маргарита любит меня настолько, что откажет маркизу, то она откажет и вам.
— Как бы не так! — воскликнул шевалье. — Первая любовь скоро проходит. Если понадобится, я подожду.
При этих словах маркиз взглянул на шевалье, глаза которого сверкали такой энергией и решимостью, что он невольно вздрогнул.
— Сударь, — холодно сказал Гонтран, стараясь сдержать свое раздражение, — будьте добры ответить мне, как вы думаете, господин де Пон, ваш дядя, откажет мне, если я сделаю предложение его дочери?
— Несомненно. Мой дядя сдержит слово, данное де Монгори. Притом он очень ценит богатство, а у вас состояние небольшое.
— Тем не менее, — возразил Гонтран, — я решил жениться на мадемуазель де Пон.
Шевалье пожал плечами.
— Этот проект неисполним, и вы убедитесь в этом сами, — сказал он.
— Отчего?
— Во-первых, Маргарите только девятнадцать лет, поэтому ей придется ждать еще два года до совершеннолетия, а в течение этого времени многое переменится.
— Дальше? — проговорил Гонтран, которого раздражало спокойствие шевалье.
— Затем, — продолжал последний, — вам прекрасно известно, что я тоже решил жениться на ней.
— Этого никогда не будет! — вскричал в свою очередь Гонтран.
— Почему же?
— Потому что я люблю Маргариту.
— В таком случае, похитьте ее. Это единственный способ помешать ее свадьбе с де Монгори. Вы знаете, что свадьба назначена через неделю, и вам нельзя терять времени.
Вернувшись в замок, Гонтран и Маргарита были очень задумчивы, но барон де Пон ничего не замечал.
Маргарита, встав из-за стола, пошла к себе; но, проходя мимо Гонтрана, она услыхала, как он шепнул ей:
— Ради вашего счастья и моей жизни, приходите в десять часов в оранжерею.
В замке ложились рано. Де Пон показывал пример, удаляясь в покой в девять часов: слуги, следуя деревенскому обычаю, тоже ложились рано, зато вставали на рассвете. Не подчинялись общему порядку только Маргарита и Гонтран. Но в течение нескольких дней Маргарита уходила к себе тотчас после отца, а Гонтран шел гулять с д'Асти по парку, но чаще один.
В этот вечер у д'Асти заболела голова и он ушел в свою комнату. Гонтран, отправившись на прогулку в половине десятого, увидел, что в комнате шевалье уже нет огня.
Де Ласи хорошо знал расположение комнат. Оранжерея была отдельным зданием и соединялась с жилой частью дома галереей, в конце которой находилась маленькая витая лестница. Эта лестница, новой конструкции, была сделана по желанию Маргариты, которая очень любила разводить цветы и ходила часто в оранжерею в холодные, туманные осенние утра. Благодаря этой лестнице она могла, не спускаясь во двор, проходить в оранжерею.
Де Ласи потихоньку спустился по лестнице и прошел галерею; войдя в оранжерею, он спрятался за апельсиновым деревом. Дверь из оранжереи в жилое помещение замка не запиралась ни днем, ни ночью. Весь замок уже спал, когда часы пробили десять. Неподвижный, затаив дыхание, Гонтран ждал Маргариту с бьющимся сердцем. Он боялся, что она не придет.
Но скоро легкий шорох раздался на лестнице, и молодая девушка вошла.
Влюбленные взялись за руки и молча, взволнованные, смотрели друг на друга.
— Вот и я, — сказала наконец Маргарита.
— Вы пришли, благодарю вас, — сказал Гонтран, почтительно прикасаясь губами к ее руке.
— Сударь… — сказала молодая девушка, стараясь преодолеть свое волнение, — вы хотите серьезно поговорить со мною, не правда ли?
— Маргарита, — прошептал де Ласи, — подумали ли вы о будущем?
Молодая девушка вздрогнула.
— Что вы хотите сказать? — спросила она.
— Я говорю о том близком будущем, которое вас ожидает… о свадьбе…
— О, никогда! Завтра я пойду к отцу… брошусь перед ним на колени… буду умолять его…
— Ваш отец будет неумолим.
— Ну, так я буду противиться… я откажу де Монгори.
— Маргарита, — возразил Гонтран, — есть только один способ избегнуть грозящего вам несчастия.
— Какой? — спросила она.
— Бежать.
Это слово, как громом, поразило Маргариту. Молодой светской девушке, воспитанной в старых дворянских традициях, предложить бежать из родительского дома, от домашнего очага, где прошло ее детство, сказать ей: «Сегодня ночью вы бежите… не попрощавшись со старыми, вырастившими вас слугами, не поцеловав седую голову отца, для которого вы составляете радость и гордость, бежите, не отдыхая ни днем, ни ночью, пока не очутитесь на чужой земле, где наш закон не может преследовать похитителей…» Не значит ли это оскорбить честь женщины, которая стыдится всего противозаконного?
Гонтран понял, что происходит в душе Маргариты, и он упал перед ней на колени.
— Маргарита, — прошептал он, — я люблю вас и буду счастливейший из смертных, если вы согласитесь принять мое имя… Скажите, согласны ли вы?
— Да, — ответила она чуть слышно.
