И к ним уже подобралась недобрая весть о том, что с первой батареей случилась беда: пушки выведены из строя, а люди или ранены, или все перебиты.
Со слов отца Маша знала о всех последних событиях в жизни Сергея Оболенского, после того как он покинул их лесную избушку: о приключении в открытом океане, о встрече с «Авророй», о его возвращении в Петропавловск.
Маша все порывалась посетить Чайкиных, проведать Сергея, поговорить с ним, но какая-то робость удерживала ее.
Издали она видела Сергея, когда ходила работать на батарею. Она и радовалась и печалилась, что он не уехал за океан, в неведомые страны. Радовалась тому, что видит его, и печалилась оттого, что знала, каким опасностям он подвергается, оставаясь здесь: его ведь каждую минуту могли схватить и заковать в кандалы.
Каждый снаряд, который падал на первую батарею, причинял Маше боль. Воображение рисовало ей картины одна другой мрачней. То представлялось ей, что Сергей лежит убитый во рву и хищные птицы клюют его глаза; то виделось ей, как он, обессиленный от ран, медленно бредет к городу… Дальше пребывать в томительной неизвестности она не могла.
— Я, батюшка, мигом вернусь, — повторила свою просьбу Маша. — Нужно мне…
Старик пристально взглянул на дочь:
— Иди, дочка. Это ты правильно надумала. Если беда какая с Сергеем Алексеевичем, в госпиталь ему нельзя попадать, опять схоронить в лесу надобно.
Не мешкая больше, Маша направилась к батарее. Шла она быстро, тем осторожным шагом, каким привыкла ходить по лесу.
Еще издали Маша увидела батарею. Орудия были разбиты, засыпаны камнями, земля кругом изрыта.
Маша спустилась с каменной кручи и побежала к батарее. Вот наконец это страшное место! Первое, на что наткнулась Маша, был труп санитара. Белая повязка с красным крестом резко выделялась на сером рукаве рубахи…
За каменным укрытием лежало несколько раненых артиллеристов.
— Кого ищешь, дочка? — с трудом подняв голову, спросил солдат с осунувшимся лицом.
— Братца… — дрогнувшим голосом ответила Маша, быстро оглядывая лица раненых. — С бородой такой, в армяке…
— А-а!.. Рыбачок из Большерецка… С нами был, до последнего снаряда держался… Хотя и не солдат, а дрался исправно.
— Где же он? Увезли куда?
— Там будто лежит, у крайнего орудия, — махнул рукой раненый.
Маша кинулась к орудию. У платформы без кровинки в лице, раскинув руки, лежал Сергей Оболенский. Маша слабо вскрикнула и опустилась на колени:
— Горемычный мой!..
Она осторожно провела рукой по черному лицу Сергея и замерла. Ей показалось, что рука ее ощутила теплоту живого тела. Маша приложила ухо к груди. Сомнений не было: Сергей был жив.
Девушка, схватив бадейку, добежала до ручья, принесла воды, обмыла лицо Сергею, влила несколько капель в рот. Сергей шевельнулся и вскоре открыл глаза:
— Маша, ты? Откуда?
— Сергей Алексеевич!.. — только и могла прошептать Маша. — Вы ранены?
Сергей неловко ощупал голову, грудь:
— Кажется, невредим.
Он действительно был только контужен. Взрывная волна оглушила его, но не покалечила.
Опираясь на Машину руку, Сергей поднялся во весь рост и оглянулся. Безлюдье на батарее, недавно полной жизни, болезненно поразило его.
— Неужели все погибли?
— Раненых много, — сказала Маша. — Вон они за камнем лежат.
— Живой, рыбачок? — изумленно сказал раненый солдат. — А мы думали — конец совсем. Дюже крепко шибануло тебя! Капитан Максутов уж так прощался с тобой, будто с братом родным.
— А где сейчас капитан? Тоже ранен? — спросил Сергей, тревожно оглядывая раненых.
— Капитан у нас орел! Хоть и ранен, а до последнего заряда палил. А потом всех, кто в живых остался, повел к Красному Яру, на подмогу к четвертой батарее. Не иначе, враг сейчас на Красный Яр навалится.
Все посмотрели на бухту. Корабли неприятеля, прекратив стрельбу по первой батарее, приближались к противоположному берегу Петропавловской бухты, где была расположена четвертая батарея.
Подъехали две подводы. Санитары принялись укладывать на сено раненых артиллеристов.
— И вы садитесь! — посоветовала Маша Сергею. — Подъедете до города.
— Нет, нет, я могу и пешком! И, опираясь на руку девушки, Сергей медленно побрел к порту. Чтобы сократить путь, они пошли по тропинке около самого берега бухты.
Боль в голове давала себя чувствовать. В глазах прыгали огненные язычки, ноги налились свинцовой тяжестью. Но Сергей крепился изо всех сил.
Неожиданно за выступом скалы Сергей и Маша заметили двух мальчиков, которые им что-то кричали и призывно размахивали руками.
Они недоуменно переглянулись и пошли быстрее.
В мальчиках Сергей вскоре узнал своих молодых друзей. Около них на камнях лежал какой-то человек.
— Что случилось? — спросил Сергей. — Кто это с вами?
— А мы к вам бежали, на батарею! — обрадованно проговорил Егорушка.
— Спасибо, ребята! — растроганно ответил Сергей. — Спасибо!.. Кого же вы тут охраняете?
— Мы человека из воды вытащили. Он к берегу плыл, — пояснил Ваня. — Я так думаю — с неприятельского корабля. Разведчик какой-нибудь.
Сергей наклонился над незнакомцем. Как ни сильно изменилось лицо спасенного, но он сразу узнал его и пораженно вскрикнул:
— Николенька! Брат!..
Спасенный мальчиками человек был Николай Оболенский, который наконец-то добрался до родной земли!
Разгромив первую батарею на Сигнальном мысу, неприятель весь огонь своих орудий сосредоточил по батарее № 2 и батарее № 4, преградившим вход кораблям во внутреннюю гавань. Четвертая батарея, расположенная на отлогом берегу бухты, у балки под названием Красный Яр, была наиболее слабой и через полчаса израсходовала почти все запасы снарядов. Орудия ее замолчали.
Неприятель, догадавшись, в чем дело, усилил натиск. Видя, что батарея не отвечает, вражеские фрегаты подошли еще ближе к берегу и стали спускать шлюпки. В них рассаживались матросы и солдаты в красных мундирах.
Командир четвертой батареи лейтенант Гаврилов оглядел людей. В живых осталось всего девять человек, трое из них были ранены. На лодках же к берегу приближалось более десятка неприятельских шлюпок и два бота. Девять человек не могли бы их задержать даже на короткое время. Сообразив все это, Гаврилов решил отступить.
— Заклепать орудия! — приказал он. — Отходить ко второй батарее!
Артиллеристы быстро заклепали пушки и, захватив свое снаряжение, стали отходить.
