— Обратной дороги нет.
Брат поймал его взгляд.
— Нет, — угрюмо согласился Роберт, и слова его утонули в топоте копыт, так что люди Ольстера не могли их слышать. — Как бы там ни было, я очень жалею, что втянул тебя во все это. Я должен был ехать один.
— И лишить меня такого удовольствия? Я слыхал, что в это время года Тауэр просто великолепен. — Но деланое веселье Эдварда быстро иссякло. — Я помню, что когда мы с тобой были здесь в последний раз, то не во всем сходились во мнениях, но сейчас я верю, что ты поступаешь правильно. Ты делаешь то, что должен, ради блага нашей семьи. В Шотландии, которой правят Баллиол и Комины, ни у тебя, ни у любого Брюса нет будущего.
— Здесь наше будущее может оказаться еще более незавидным и недолгим, — сумрачно заметил Роберт.
Эдвард пожал плечами, демонстрируя суровый фатализм.
— Тюремное заключение — худшее, что может случиться с нами, но половина тех, кого мы знаем, испытали на себе комфорт английских тюрем. Раньше или позже, но король освободил всех. Если не считать Джона Атолла, который освободился сам. — Эдвард усмехнулся. — Не представляю, кто способен надолго удержать этого смутьяна под замком. — Он нахмурился, когда Роберт никак не отреагировал на его слова. — Перестань, брат, английский король способен на что угодно, и я первым готов бросить в него камень, но при всем этом он сохраняет рыцарское достоинство и благородство. Никто и никогда не слышал о казни графа.
Роберт вновь не ответил, потому что ему пришлось пустить своего коня шагом по мосту вслед за рыцарями, под величественную каменную арку. Да и верил ли он в то, что тюремное заключение — и впрямь худшее из зол, их ожидающих, после того что он узнал в ту ночь, когда пришел в себя и увидел рядом со своей кроватью сенешаля? Он коснулся пальцами кусочка железа, висевшего у него на шее на кожаном шнурке, спрятанном под мантию. Его брат, конечно, может бесстрашно шутить насчет того будущего, что их ожидает, но ему не известна вся правда. Он не знает, что увидел Роберт в ту ночь в подземелье замка.
По правую руку от них на фоне блеклого неба резко выделялся фасад Вестминстерского аббатства. По коже у Роберта пробежали мурашки, когда он подумал о том, что совсем рядом, заключенный в коронационный трон Эдуарда, лежит Камень Судьбы. Он оглянулся на колоссальные врата аббатства, глядя поверх голов английских рыцарей, сопровождавших их ко дворцу. Впереди, над свинцовыми крышами, уже маячил Вестминстерский дворец. Миновав Королевскую часовню, Расписную палату[22] и Уайтхолл,[23] они въехали на продуваемый всеми ветрами двор, где на них уставились клерки в черном облачении и посыльные. В Уайтхолле располагались Суд казначейства, Королевская скамья,[24] канцелярия лорда-канцлера и гражданский суд.
Спешившись, Роберт передал поводья Несу, который и привел его коня по кличке Хантер из Шотландии. Чалый жеребец, приберегаемый для турниров и войн, стал символом намерений Роберта сделать Англию своим временным домом. Для этой же цели его сопровождала свита из рыцарей и слуг, а также повозка с пожитками и имуществом — одеждой, монетами, доспехами и снаряжением, доставленным из Антрима. Роберт захватил с собой и несколько личных вещей, переданных ему Джеймсом Стюартом: кинжал с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями, гобелен из замка деда в Лохмабене, серебряное ожерелье, подаренное им первой жене Изабелле, кольцо, принадлежавшее еще его матери, и коллекцию разнокалиберных кубков, тарелок и мебели. Он еще подумал о том, что по горькой иронии судьбы состояние его семьи, которое предки наживали веками, включавшее огромные поместья на территории трех стран, сейчас уместилось на одной-единственной повозке.
Завидев графа Ольстера, разговаривавшего с мужчиной в голубой накидке цветов короля — скорее всего, управляющим, — Роберт подошел к ним. Слуги уже снимали с задка повозки клетку, в которой находилась его гончая. Щенку, единственному из всего помета Уатачи, которого он привез с собой из Гленарма, исполнилось всего полтора года, но он уже демонстрировал все признаки того, что станет настоящей охотничьей собакой, как и его мать. Роберт назвал его Фионном в честь легендарного ирландского воина, сагу о подвигах которого он выучил наизусть еще мальчишкой в замке лорда Донаха. Фионн радостно залаял, учуяв запах хозяина. Рядом с клеткой вдоль борта повозки скатанным лежало его знамя. Сам он надел белую накидку и мантию, украшенные красным шевроном Каррика, но не смог заставить себя развернуть этот стяг, готовясь сдаться на милость человека, который уничтожил его графство.
— Король даст нам аудиенцию? — поинтересовался Роберт, останавливаясь рядом с Ольстером и глядя вслед мужчине в голубой мантии, который целеустремленно направился обратно ко входу в главный зал.
Ричард де Бург повернулся к нему. Его лицо в безрадостном зимнем свете оставалось жестким и невозмутимым.
— Они приняли моих посланцев, так что король Эдуард ожидает нашего прибытия. Подождем и мы. — Граф вперил в Роберта пристальный взгляд. — Вы не забудете о нашем уговоре. — Это был не вопрос, а утверждение.
— Я сдержу свое слово, — сухо ответствовал Роберт, с вызовом глядя на пожилого мужчину. Он хотел задать ему тот же самый вопрос, сознавая грозящую ему опасность — ведь Ольстер был в курсе всех их планов, — но сдержался. Хитроумный граф постарался извлечь максимальную выгоду из того, что ему придется хранить тайну Роберта.
Возникшее между ними напряжение нарушили лязг и проклятия. Обернувшись, они увидели, как один из слуг Ольстера склонился над длинным деревянным ящиком, только что выскользнувшим у него из рук.
— Осторожнее, черт бы вас подрал! — разозлился граф и поспешил туда.
Роберт же остался на месте, глядя на ящик. Внутри этого ничем не примечательного ларца лежал посох Иисуса, которым владел святой Патрик и который восстановил святой Малахия. И который украл он, Роберт. Меньше месяца назад Джеймс Стюарт передал ему реликвию на пустынном побережье Каррика.
Вскоре после того, как Ольстер написал королю Эдуарду о том, что Роберт желает сдаться и что он лично препроводит его в Лондон, высокий сенешаль отправился в Ротсей, свой замок на острове Бьют. Когда плечо Роберта немного зажило, он поднялся на борт галеры Ольстера и пересек пролив, чтобы присоединиться к нему. Он хотел встретиться с сенешалем в Ротсее, где жили его дочь и братья, но Джеймс отказался, боясь, что соблазн объяснить мотив своего поступка семье окажется для Роберта слишком велик.
— Крайне важно, чтобы твоя капитуляция выглядела искренней, — сказал ему сенешаль перед тем, как покинуть Данлюс. — Чем меньше людей знают правду — что ты идешь лишь на временную жертву, — тем выше шансы, что наш план удастся. Король Эдуард отнюдь не дурак. Даже если он притворится, что принял твою капитуляцию, гарантирую, что он сделает все, что в его силах, дабы обеспечить твою лояльность без твоего ведома. Нам известно, что у него есть шпионы. И нам нужно, чтобы скотты отпускали в твой адрес только лишь проклятия из-за того, что ты предал их дело.
