Вскоре после того, как Ольстер написал королю Эдуарду о том, что Роберт желает сдаться и что он лично препроводит его в Лондон, высокий сенешаль отправился в Ротсей, свой замок на острове Бьют. Когда плечо Роберта немного зажило, он поднялся на борт галеры Ольстера и пересек пролив, чтобы присоединиться к нему. Он хотел встретиться с сенешалем в Ротсее, где жили его дочь и братья, но Джеймс отказался, боясь, что соблазн объяснить мотив своего поступка семье окажется для Роберта слишком велик.
— Крайне важно, чтобы твоя капитуляция выглядела искренней, — сказал ему сенешаль перед тем, как покинуть Данлюс. — Чем меньше людей знают правду — что ты идешь лишь на временную жертву, — тем выше шансы, что наш план удастся. Король Эдуард отнюдь не дурак. Даже если он притворится, что принял твою капитуляцию, гарантирую, что он сделает все, что в его силах, дабы обеспечить твою лояльность без твоего ведома. Нам известно, что у него есть шпионы. И нам нужно, чтобы скотты отпускали в твой адрес только лишь проклятия из-за того, что ты предал их дело.
Слова эти болезненным эхом звучали в ушах Роберта, когда он высадился на побережье Каррика, где его ждали Джеймс с братом. Оттуда под покровом темноты они верхом отправились к границе в сопровождении рыцарей Ольстера. Так что не успел Роберт ступить на родную землю, как ему пришлось сдаться чиновникам короля в Аннандейле и пересечь границу, направляясь в Англию.
Роберт смотрел, как слуга Ольстера осторожно поднимает скромный с виду ларец, в котором находилась не просто бесценная ирландская реликвия, а триумф короля Эдуарда и его поражение. Он ждал молча, стоя чуть поодаль от остальных, чувствуя, как охватывает его ледяной холод, а голые ветки деревьев в королевском саду стучат, словно кости, на ветру. Он вспоминал деда. Когда старый лорд был еще жив, жизнь казалась простой и понятной, а его путь — прямым и честным. А сейчас весь его мир покоился на песке.
Наконец вернулся управляющий короля и предложил Ольстеру с отрядом следовать за ним. Когда ему передавали ларец, Роберт вспомнил угрюмого брата Мертоу с изуродованным шрамом лицом, который отдал жизнь за то, чтобы сберечь посох. Рана отозвалась тупой болью, когда он взвалил ларец на плечо и зашагал вслед за Ольстером по двору, по которому гулял ветер, а потом вошел через огромные двери в гулкую черноту за ними.
Зал Вестминстерского дворца, построенного сыном Вильгельма Завоевателя и названного в его честь, имел в длину двести сорок футов. Ряды массивных колонн поддерживали гигантскую крышу, разделяя его пространство на три части. Двери вели в отдельные помещения, в которых размещались залы судебных заседаний, а с лотков, выстроившихся вдоль северной стены, клеркам и стряпчим продавали пергамент, перья и чернила. Король Эдуард не мог бы выбрать лучшего места, чтобы выслушать его капитуляцию, чем этот зал, где вершился суд и выносились приговоры. Роберту пришлось приложить усилие, чтобы прогнать страх, когда он зашагал по центральному проходу к огромному, застеленному ковром помосту, возведенному у южной стены.
На платформе стоял трон, освещаемый тусклым дневным светом, сочившимся в высокие стрельчатые окна. Вокруг него столпились люди. Они расступились, когда процессия приблизилась к ним. Роберт шел вслед за Ольстером, и широкие плечи графа загораживали ему происходящее, так что он услышал голос короля Эдуарда раньше, чем увидел его самого: этот знакомый чеканный голос, приказывающий графу подойти ближе. Когда Ольстер поднялся по ступеням и преклонил колено, глазам Роберта предстала впечатляющая картина.
Эдуард по прозванию Длинноногий восседал на троне, прямой и неподвижный, словно вырезанная из дерева статуя. Он выглядел постаревшим и изможденным, щеки его ввалились, а веко нависало над глазом сильнее прежнего. Но, несмотря на эти внешние признаки слабости, он казался столь же несокрушимым, как и прежде, необыкновенно высокий и прямой даже сейчас, когда он сидел. Он кутался в ярко-алую мантию с тремя львами, вышитыми на ней, а голову его венчала золотая корона.
Боль в плече усилилась. Ларец оттягивал руки. Пока король и Ольстер церемонно приветствовали друг друга, Роберт ощутил множество взглядов, устремленных на него из толпы. Он огляделся по сторонам. Здесь были Энтони Бек, епископ Даремский, и Джон де Варенн, престарелый граф Суррей, чью армию разбил под Стирлингом Уоллес. Рядом с ними стояли рыцари короля — Ральф де Монтермер и Роберт Клиффорд. Некогда бывшие его товарищами, оба молча и угрюмо смотрели на него. Тут же находился и Генри Перси с холодным взглядом голубых глаз, и Томас Ланкастер, когда-то мягкие черты лица которого с возрастом огрубели. Сбоку от них замер высокий и рыжеволосый Ги де Бошам, граф Уорик. Однажды Роберт дрался с ним на дуэли в замке Конви из-за интрижки с его сестрой. Судя по выражению его лица, вражда, которую питал к нему Ги, ничуть не уменьшилась за это время.
Роберт встретился взглядом с высоким мужчиной, стоявшим у подножия помоста, и по телу его пробежала дрожь. Это был Эймер де Валанс, кузен короля и наследник графства Пембрук. Шок узнавания сменился холодной враждебностью. Перед его внутренним взором всплыло лицо черноволосого рыцаря, с мечом в руке идущего на него в грязной комнате какой-то лачуги в Лланваесе. Губы Эймера раздвинулись в злобной улыбке, и Роберт заметил блеск металлических скобок, которыми крепились к его резцам два передних зуба, позаимствованные у другого человека. Его собственные были выбиты латной рукавицей Роберта в той памятной схватке в Лланваесе. Эймер шагнул было к Роберту, но чья-то рука легла ему на плечо. Она принадлежала Хэмфри де Боэну. Встретить взгляд этих зеленых глаз, полный спокойной неприязни, Роберту было тяжелее всего. Остальные когда-то называли его братом, но лишь формально, поскольку все они были Рыцарями Дракона. А вот с Хэмфри их связывала настоящая дружба. Пески под их ногами предательски расступились, и из братьев они превратились в смертельных врагов.
— Подойдите.
Голос короля вернул Роберта к действительности. Видя, что Ольстер отошел в сторону, он приблизился, пройдя сквозь враждебно настроенную толпу. Он поднялся по ступеням, и ковер приглушил звук его шагов. Взгляд светло-серых глаз Эдуарда был устремлен на него. Король подался вперед, его длинное тело напряглось, и он напомнил Роберту змею, изготовившуюся к броску.
Роберт опустил деревянный ларец на пол у ног короля и преклонил колено.
— Милорд король, я пришел засвидетельствовать свое почтение и вновь принести присягу верности, умоляя вас простить меня за участие в мятеже скоттов. Отныне я вверяю себя и все свое имущество вашему справедливому суду. Я расторгаю все свои договоренности с моими соотечественниками. Я объявляю аннулированными все альянсы, заключенные мной с мятежниками, кои злоумышляют против вас и нарушают ваш мир и покой. В знак своей покорности и верности прощу вас принять сей дар.
