– Ложись! – заорал хорунжий и одним прыжком оказался за спинкой дивана. Оба агента повалились на пол. Юля сжалась в комок и зажмурила глаза.
Валера, Мартин и Густав только этого сигнала и ждали. Под дружным напором дверь сорвалась с петель, и они ворвались в комнату.
– Лежите, как лежите, и все останетесь жи вы! – крикнул Валерка, подхватывая с дивана испуганную Юлю. Она никак не могла поверить, что уже спасена. Густав хладнокровно плюнул на пальцы и, потушив фитиль, положил шашку себе в карман.
– Пошли скорее, – позвал Мартин, который остался у дверей и следил за коридором.
Друзья выскользнули из комнаты и быстро спустились в фойе гостиницы. Густав бросил шашку в первую попавшуюся урну, и как раз вовремя: на крыльце показались полицейские.
– Гостиница не взорвется? – показывая одними глазами на урну, спросила Юля.
– Ну что ты, – улыбнулся Валера, – это же только обертка от шашки, без взрывчатки. Неужели ты думаешь, что я бы позволил Густаву зажечь настоящую?
– Всем оставаться на своих местах, – громко сказал с порога полицейский капрал.
– Влипли, – сказал Мартин.
– Кто: мы или они? – ободряюще приобнял его отец.
* * *
– Вы действительно служили в карательной организации ЧК? – спросил капрал.
– Да, герр офицер, – признался Валерий, – но я этого не скрывал, а кроме того, сюда я приехал как инженер.
– Это наводит на размышления, – глубокомысленно сказал полицейский.
– На какие?
– Ваши раненые соотечественники, находящиеся сейчас в больнице, утверждают, что это вы совершили диверсию, взорвав их в бильярдной.
– Бывшие соотечественники, герр офицер, – поправил Мещеряков. – Если вы положите их по разным палатам, а потом допросите по отдельности, то кто-нибудь обязательно признается, что когда меня туда привели, то сразу обыскали.
– Вы могли спрятать взрывчатку заранее.
– Они же меня приехали искать, а не я их. Кроме того, как бы я мог достать из тайника шашку и зажечь ее на глазах четверых вооруженных мужчин? Вы всерьез меня в этом обвиняете?
– Нет, иначе бы я не позволил участвовать при разговоре вашим спутникам, – заметил капрал. – Но дверь в гостинице вы все-таки сломали?
– Но ведь меня же схватили эти люди, как вы не поймете! – воскликнула Юля со своего места.
– Я не с вами разговариваю, фроляйн, – сказал полицейский.
– Вам следовало обратиться в полицию с заявлением, а не вламываться в номер. Кстати, эти люди тоже утверждают, что мальчишка сначала принес им на блюде горящую толовую шашку.
– Она взорвалась? – невинно спросил Валерка.
– Пока нет, – задумавшись, брякнул капрал. – То есть постойте, не хотите же вы сказать?..
– Раз не было взрыва, то, наверное, и шашки не было, логично? – спросил Мещеряков.
– Логично… Что вы меня путаете? – возмутился страж порядка. – Вы понимаете, что за хулиганство в гостинице на вас могут подать в суд русские постояльцы?
– Они не подадут, – уверенно сказал Валера.
– А с управляющим гостиницы мы договоримся, – сказал вдруг молчун Густав. – Она ведь принадлежит фирме «Бруно и сын», как и половина нашего поселка?
– Кажется, да, – согласился полицейский. – К чему вы клоните?
– Герр офицер, поселок и все его жители живут и имеют работу благодаря угольной компании, так?
– Да.
– А вот эти русские платят за свою стажировку у Бруно золотом. Неужели вы хотите, чтобы разгорелся международный скандал, герр офицер? Эти русские инженеры уедут на родину, а мы с вами потеряем работу. – Густав чуть передохнул от такой длинной речи. – Спор о том, кто прав, решить с помощью фактов нельзя, все свидетели – заинтересованные лица. Поэтому выбор прост: или международный скандал с непредсказуемыми последствиями, или белоэмигранты получат срок за хулиганство, который большая часть из них проведет на больничных койках.
– Можете им даже не сообщать о наказании, – сказала Юля, – они и не узнают!
– Хорошо, а кто договорится с владельцем бильярдного зала? – в отчаянии спросил капрал.
Друзья переглянулись и дружно пожали плечами.
– Может быть, – капитан Овечкин? – предположил Валерка. – Ведь это была его идея – немного поиграть…
Яшка бегом кинулся искать ближайший телефон. В частных домах вроде сапрыкинского их не могло быть, а ближайшие каменные здания находились на соседней улице. Цыганков нашел здание райкомхоза и оттуда позвонил Ларионову.
– Понятно, – сказал Даниил, выслушав доклад цыгана. – Заканчивайте обыск и везите обоих задержанных ко мне.
– Дань, нужно на границу скорей сообщить!
– Я знаю.
– Скорее, Данька!
– Центральная три дня не работает, а наш аппарат позавчера шальной пулей разбило. Ребята чинят.
– Может, я до ближайшей станции рысью, а?
– Яшка, гонца я пошлю, а вы с Ксанкой сюда возвращайтесь.
– Есть, командир.
Цыганков понимал, почему Даниил так спокойно говорит. Если Бурнаш действительно отправился на ближайший пограничный пункт, то он в дороге уже больше суток, и они опоздали. Но смириться с этим Яков не мог и готов был прямо сейчас скакать в погоню. Только твердый приказ командира заставил его вернуться в дом Сапрыкина. Оксана уже приняла команду на себя, и обыск заканчивался. Кроме револьвера на чердаке нашелся еще обрез и коробка с винтовочными и револьверными патронами.
– Посмотри-ка, – Ксанка показала Яшке на маленький столик в углу комнаты. На нем были карандаш, блокнот и тарелка с горсткой свежего пепла.
Боцман поглядел в ту же сторону и равнодушно отвернулся. Не такой он дурак, чтобы оставлять улики. Расшифровав письмо Кудасова, он сжег и его, и листок с расшифровкой. Ни за что он не признается, что был агентом. Сбил его цыганенок очной ставкой, но теперь Боцман передумал. А Илюхе, если что, плюнет в глаза и скажет, что первый раз видит.
Ксанка взяла со столика тарелку, карандаш, блокнот и прибавила к уликам.
– Закончили? – спросил Яков.
– Да, – сказала Оксана. – Только как мы это доставим?
– На его телеге и отвезем, – кивнул Цыганков в сторону Сапрыкина. – Все равно лошадь бросать негоже.
В дороге чекисты следили, чтобы арестованный с мальчишкой не разговаривали, а в коридоре ЧК усадили их на разные скамьи.
Насти не было, а Данька уже сидел за столом, только необычная бледность выдавала его ранение. Яша и сестра подробно пересказали ему историю ареста и обыска Сапрыкина.
– А что с телеграфом?
– Чинят, – сказал командир, – Остапенко я на станцию послал, пока не возвращался… Давайте Сапрыкина сюда.
– Доброго здоровьичка, гражданин начальник, – сказал с порога Николай Иванович.
– Проходите, садитесь.
