Голди и еще пять викингов топтались, не зная, какое следует принять решение. Хроальд быстро наломал хвороста. Вспыхнул костерок.
– Нужна вода! – Херсир посмотрел по сторонам. – Нужна вода, говорю! – он повысил голос.
– Мы ушли от воды! – Голди закусил кончик своей бороды.
– Здесь есть небольшая лужа, – крикнул один из викингов, показывая рукой на темную воду.
– Ну и хорошо. – Херсир достал нож и положил лезвием на огонь.
– Херсир, дай мне свой ремень. Я закушу его. – Хнитбьерг старался не смотреть на краснеющее лезвие.
– Держи, Хни. – Хроальд снял пояс. – А теперь крепко впивайся своими клыками, дружище, и закрывай глаза. Эй, подержите его!..
Четверо норманнов придавили Хнитбьерга к земле лицом вниз. Хроальд сломал древко стрелы у самого наконечника и сделал два надреза, затем резко потянул за железный хвост. Опытный норманн знал, что ни в коем случае нельзя вытаскивать стрелу из раны за древко. Оно может сломаться или соскочить с наконечника.
Вообще викинги очень неплохо умели залечивать раны, полученные в бою. Иногда даже в походных условиях делали серьезные операции, такие как ампутация или сращивание переломов.
Когда наконечник был извлечен, херсир тут же приложил к ране раскаленный клинок. Хнитбьерг отчаянно завыл и одним движением сбросил с себя сразу всех четверых. Все, включая Хроальда, рванули в разные стороны, не желая попасть под обезумевшую от боли руку своего товарища.
Хнитбьерг какое-то время ошалело носился по лесу, молотя руками и ногами по всему, что попадалось у него на пути. Наконец, скрипя зубами, он опустился на землю и спокойно позвал:
– Хроальд! А у нас ведь нет ничего выпить?
– Тебе придется потерпеть до ближайшего дома, который мы захватим. И тогда, обещаю, Хни, у тебя будет все самое лучшее!
– Я один остался на всей земле, кто еще верит тебе, херсир Хроальд-старый!
– Спасибо, Хни!..
Тело погибшего Почая покоилось в одной из долбленок. Приготовления давно закончились, обряды отпущены. Все ждали только Раданку, которая стояла на коленях, склонившись над лицом мертвого жениха. Почай был одним из тех, кто бросился наперерез убегающим норманнам. Прорыва никто не ожидал. Решения принимались на ходу и самостоятельно. Скандинавский меч насквозь пробил грудь молодого кривича. Из последних сил он сжал свободной рукой клинок, пронзивший его, помешав врагу быстро высвободить оружие. Благодаря этому лучник успел выстрелить прицельно и поразить одного из норманнов.
Морана пришла быстро. Подул легкий ветерок – вечный странник потустороннего мира. Последнее, что увидел Почай, – это Раданку, глядящую в небо на сиреневое облако. А потом стало тихо и очень спокойно. Исчезли звуки, сменились краски. Только прохлада беспредельной сини. А внизу – стелющийся по земле туман…
Маковей тронул девушку за плечо:
– Хватит ужо. Все выплакала. Суши-суши да на жизнь оставь. Сухая осина весь лес портит.
Раданка поднялась с колен и, не видя ничего вокруг, спотыкаясь, пошла в сторону людского круга.
Шестеро мужчин подняли лодку с телом Почая и понесли на днепровский берег, где уже были сложены дрова для погребального костра. Раздалось протяжное пение мужского хора. Через несколько запевов добавилось не менее стройное женское пение. Впереди процессии шли старцы-волхвы, торя путь сквозь ряды незримых духов, разговаривая с ними, а у некоторых даже испрашивая разрешения пройти. Волхвы опирались на суковатые, изогнутые посохи, касались земли длиннополыми платьями, а бороды их отражали яркое, до рези в глазах серебро.
Следом за волхвами шли родственники. Если бы Почай был воином, то за старцами следовали бы его ратные товарищи, неся некогда грозное оружие и ведя под уздцы боевого коня. Но молодой человек родился пахарем и охотником, таким и ушел в красные палаты Сварога.
Старший из рода нес охотничий лук Почая и его рыбацкий бредень. Остальные держали в руках охапки полевых цветов и душистого, свежего сена.
Лодку поставили на вершину сруба. В нее положили личные вещи умершего, некоторые предметы от родственников, необходимые для дальней дороги, фигурки богов и все принесенные цветы.
В Калоки, где хоронили Почая, были приглашены несколько воинов из дружины Вакуры, чтобы отдать воинские почести. Погибший не был дружинником, но встретил смерть на поле брани. Вакура удовлетворил просьбу старейшин – пришел сам и привел десяток боевых товарищей, а также разрешил взять из числа плененных, двух молодых и сильных для исполнения похоронного ритуала.
Когда пламя погребального костра взмыло до вершин деревьев, на середину поляны вытолкали норманнов. Вокруг шеи каждого была веревочная петля. Концы веревок находились в руках самых дюжих мужчин деревни – меры предосторожности на тот случай, если вдруг кто-то из сражающихся обратит предоставленное оружие не по назначению. Пленным бросили их же мечи. В толпе хоронивших находился Эгиль, который крикнул:
– Вы должны драться! Смерть одного из вас будет посвящена богу русов, чтобы он выказал милость и пустил в свой загробный дом его! – Рыжая Шкура указал на костер. – У каждого из вас есть шанс сохранить жизнь и встретить достойную смерть с оружием в руках.
Зазвенела ратная сталь. Похожий ритуал существовал в ту пору и у скандинавов, поэтому они не считали сражение друг с другом в подобной ситуации чем-то предосудительным, а, даже напротив, отдавали себя без остатка, желая понравиться Одину и порадовать соплеменников.
Два обнаженных могучих торса и два иззубренных в боях клинка в жарком свете огромного погребального пламени, глухие молитвы волхвов и протяжное пение тех, кто прощался с усопшим. Брызнула кровь, но мечи зазвенели еще яростнее и быстрее. Раны только добавили быстроты в действия сражающихся. Вот уже иссечены предплечья, лица искажены болью, по всей поляне не просто алые капли, а огромные бурые пятна оттого, что кровь соединилась с землей, с растущими на ней растениями, проникла к корням и к тем, кто живет в царстве почвенной крепи. Все это взбилось и перемешалось ногами.
После каждого точного удара раздавался глухой, глубокий звук бубна. Кривичи следили за поединком с бесстрастными лицами. Старцы сидели в первом ряду, отрешенно глядя сквозь картину происходящего куда-то в запредельную даль, в пространство, ведомое только им, положив руки на иссохшие колени.
Один из норманнов, тяжело дыша, зашатался, схватившись за правый бок. Его соперник, почуяв вкус приближающейся победы, занес меч высоко над головой для решающей атаки. Они в последний раз посмотрели в глаза друг другу.
