В эту минуту послышались голоса на кухне. Тяжёлые шаги приближались к двери его комнаты.
— Обер-лейтенант Клос у себя? — Это был полковник фон Роде.
Клос забеспокоился. Что он скажет, если сюда войдёт его шеф? Он вынул из кобуры пистолет… Если застрелить фон Роде и исчезнуть… А как же Ева? Девушка ранена, ей необходима помощь врача…
Послышался голос Курта:
— Господин обер-лейтенант дома, но у него девушка.
Клос вложил пистолет в кобуру. Мгновенно расстегнул пуговицы и снял мундир.
— Значит, девушка, — проговорил фон Роде, стоя, вероятно, посредине кухни. — Полька?
— Не знаю…
Клосу показалось, что он слышит дыхание Курта. Он решил выйти на кухню.
— Красивая, — добавил Курт.
— Солдаты должны отвечать только на вопросы… Постучите!
Клос отскочил от порога, потом крикнул:
— Кто там, Курт?
— Господин полковник фон Роде! — ответил ординарец.
Клос выждал ещё несколько минут и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
— Хайль Гитлер! Рад вас видеть, господин полковник, но, извините, был не готов…
— Вижу, — сухо перебил его фон Роде. — Должен сказать вам, обер-лейтенант, что сейчас не слишком подходящее время, чтобы заниматься любовными утехами.
— Курт, открой-ка нам бутылку коньяка… Мы же не монахи, господин полковник. В этой проклятой стране…
Роде внимательно приглядывался к Клосу.
— Мне не нравится подобный тон у моих офицеров, — сухо сказал он. — А пить я не буду.
— Господин полковник, — продолжал Клос, — мы живём один раз!..
— Что-то я не узнаю вас, господин обер-лейтенант. — Роде говорил тихо, однако в его голосе звучала нотка угрозы. — Вы ещё будете иметь возможность повеселиться…
Клос тотчас же изменил тон.
— Что-нибудь случилось, господин полковник? — спросил он.
— Вы должны немедленно выпроводить эту девушку.
— Для этого потребуется около часа. Прошу понять меня, господин полковник.
Роде бросил взгляд на дверь комнаты Клоса, видно, хотел войти, однако не решился.
— Полька? — спросил он, почти не сомневаясь в этом.
Клос на мгновение заколебался. Сказать неправду было слишком рискованно.
— Да, полька, — ответил он сдержанно.
— Полька, — повторил фон Роде. — Поосторожнее с польками, господин обер-лейтенант. И прошу запомнить, я не люблю ни вульгарности, ни сентиментальности. Хайль Гитлер!
Клос с ординарцем остались на кухне одни. Курт по-армейски вытянулся, и Клосу показалось, что он чего-то ожидает. Объяснения? Благодарности? Указания? Клос положил руку на его плечо. У него не было времени для разговора с Куртом, который и так понял, что обер-лейтенант одобрил его поведение с полковником Роде.
Клос уже размышлял, что предпринять дальше… Оставалась единственная возможность — городская больница.
— Никого в квартиру не впускай, — сказал он Курту. — Ни под каким предлогом. Понял? Я скоро вернусь. К девушке на заходи, она спит. — Мундир он застегнул уже на лестнице.
Больница в Божентове — небольшое одноэтажное строение, ограждённое забором из колючей проволоки, — размещалась невдалеке от дома Клоса. До войны больных чаще всего возили в Кельце или Радом, и никто не проявлял особого интереса к больнице в Божентове. Сейчас в ней было около шестидесяти больных. Кровати стояли в палатах, коридорах, даже в двух врачебных кабинетах. Заведующий, он же главный врач, находился в небольшой комнате для дежурных.
Доктор Ян Ковальский окончил медицинский институт в тридцать восьмом году и был направлен на практику в Божентов. Он мечтал, что будет практиковаться под руководством опытных врачей, однако работать ему пришлось одному. Был ещё доктор Фейерс, но гитлеровцы вывезли его в гетто в Кельце. Теперь Ковальский сам ставил диагноз, делал уколы и ночами просиживал над медицинскими справочниками, стараясь найти ответы на вопросы, о которых в учебниках и не упоминалось. Так молодой практикант в течение двух лет стал заведующим больницей.
В тот вечер доктор Ян Ковальский, как всегда, находился в больнице. Медсестра Клара принесла ему чай. Эта девушка, лет двадцати, с большими выразительными глазами, с заплетёнными и красиво уложенными на голове косами, не имела почти никакого понятия о медицине и не могла даже самостоятельно сделать укол больному.
Ковальский промолчал.
— Я приготовлю вам ещё пару бутербродов, — продолжала Клара. — Мама привезла вчера из села небольшой кусочек свинины… Ведь кто-то должен заботиться о вас, пан доктор. Вы должны беречь себя.
— Как чувствует себя тот, из тяжелобольных? — спросил Ковальский.
— Всё ещё не пришёл в себя, — ответила Клара. — Как бы сегодня не скончался, лежит без сознания.
— Дай ему кордиамин.
— Вы же говорили, доктор, что это бесполезно.
— И всё же дай, — повторил Ковальский.
Кто-то без стука открыл дверь.
— О боже! — вскрикнула Клара, увидев немецкого офицера.
Это был Клос. Он подошёл к Ковальскому, который медленно поднимался со стула.
— Вы доктор? — спросил офицер по-польски.
— Да.
— Пойдёте со мной, — сказал Клос и тут же заметил беспокойство на лице Клары.
— Я хотел бы предупредить господина офицера, — начал доктор Ковальский, — что в больнице я единственный врач…
— Мне известно об этом, — сказал Клос и обратился к Кларе: — Прошу вас выйти. — Когда девушка скрылась за дверью, он продолжал: — Пан доктор, вы пойдёте со мной к больной. Возьмите всё, что нужно для перевязки раны.
— Лечить немецких граждан я не имею права.
— Заверяю вас, доктор, вам ничто не угрожает.
Доктор Ковальский положил всё необходимое в сумку.
— Господин офицер отлично говорит по-польски, — заметил он.
Не успел доктор открыть дверь, как на пороге появилась медсестра Кристина. Эта девушка была немного постарше Клары. Чистая, опрятная, стройная, с гладко зачёсанными волосами и бледными губами.
— Пан доктор, — сказала она, — привезли мужчину, тяжелобольного, без сознания. Какой-то крестьянин… — В этот момент она увидела Клоса и умолкла.
— Говорите дальше! — бросил Клос.
— Я уже сказала: тяжелобольной мужчина, без сознания.
— Положите его в коридоре, — распорядился доктор Koвальский. — А вас я прошу подождать минутку, — обратился он к Клосу. — Я должен осмотреть больного, которого только что привезли.
— Пять минут, не больше, — ответил Клос.
Больной вовсе не был похож на крестьянина. Его плащ и пиджак были не польского покроя. Доктор наклонился над больным. Симптомы были ясны. Почти как по медицинскому справочнику: отсутствие сознания, посеревшая кожа. Типичный коллапс.
