Хуан Гарсия, со своей стороны, совсем не считал, что это было так просто. Голова его снова гудела от напряжения. Он сомневался, что сумеет сохранить и приготовить хоть что-то из этого мяса. Гарсия неловко спешился, отсек изрядный кусок от филейной части коровы снятым с пояса ножом и пошел в тень деревьев на краю луга. На склоне холма, в густых зарослях он нашел сложенное из хвороста крысиное гнездо и использовал его, чтобы развести небольшой костер.
Хуан как раз пристраивал над углем прутья с нанизанными полосками мяса, когда прибыл отряд охотников. Состоялась оживленная беседа между его бывшим эскортом и вновь пришедшими, множество взглядов и жестов было обращено в сторону Снимающего Голову и его четвероногого друга. Серая кобыла довольно паслась неподалеку.
Затем появились женщины. Сначала они казались смущенными и недоверчивыми, опасались приближаться к чужаку. Постепенно женщины успокоились, принялись болтать и смеяться, работая, пока мужчины, развалясь, сидели вокруг небольшими группками. Некоторые женщины, заметил Хуан, были по-настоящему привлекательны, с длинными ногами и крепкими стройными телами.
«Кровь Христова, — выругался он про себя, — о чем я думаю? Я слишком долго пробыл в этой богом забытой стране!»
К тому времени, как молодой испанец изжарил и съел часть мяса, приготовил и разложил по седельным сумкам запас, со свежеванием туши было покончено. Женщины пошли по направлению к деревне и скрылись за холмом, унося свою добычу. Хуан задумался о том, что ему необходимо теперь. Вода. Экспедиция капитана обычно не испытывала трудностей с нахождением источника или ручья, они высылали сразу несколько разведчиков. Однако иногда им случалось страдать от жажды денек-другой. В своем нынешнем состоянии Хуан не мог так долго ждать. Надо найти воду и окончательно прийти в себя, прежде чем отправляться на поиски своих. Но он не может ехать сразу во всех направлениях. Гарсия вспомнил, что кожаные шатры, которые он видел, стояли рядом с ручьем. Разумеется, дикари знают, где брать воду. Он остановится у них на ночь, а завтра отправится на поиски своих.
Гарсия забрался в седло и поскакал, огибая холм, мимо очищенного от мяса скелета бизоньей коровы. По бокам легко шагал его вечный эскорт. Только потом Гарсия понял, что забыл свой помятый шлем. И, Боже, голова его снова болела.
Койот и все племя пристально наблюдали за чужаком в тот вечер, когда он поехал за ними в деревню. Сейчас он казался вполне безобидным. Он, как заметил Койот, знает достаточно, чтобы поехать за водой вверх по течению. Снимающий Голову и оленья собака долго пили; человек наполнил свою кожаную флягу и привязал ее к спине животного.
Затем Хуан снова сел верхом и поднялся на плоский холм, с которого была видна деревня. Его смуглые соглядатаи двигались в нескольких метрах позади, они поднимались на цыпочки, чтобы разглядеть, как он готовится к ночлегу.
«Клянусь кровью Христовой, — подумал Хуан, — мне до смерти надоели их любопытные взгляды».
По крайней мере двое или трое дикарей постоянно сидели на корточках и смотрели на него. Если он передвигался, они следовали за ним. Когда он останавливался, соглядатаи тоже останавливались, немедленно занимая неудобную позицию на корточках. Гарсия был удивлен и раздосадован. Мелькнула даже мысль, что можно поразвлечься, поупражняться в метании копья, выбрав мишенью одного из дикарей. Только лошадь уже была расседлана, а голова по-прежнему болела.
«Кроме того, — сказал себе Хуан, — когда их так много, это может оказаться небезопасным».
До сих пор они не выказывали враждебности. Казалось, они очень рады мясу, которое принесла его охота.
Молодой человек наблюдал за жизнью деревни с вершины холма, пока удлинялись тени. Наибольшее впечатление на него произвел ошеломляющий запах этого места и несметные стаи собак, слонявшихся между кожаными шатрами. Маленькие дети двинулись в его направлении, но не подошли — взрослые, очевидно, запретили им.
Число стражников Хуана в этот вечер сократилось до двух. Испанец решил, что они специально приставлены следить за его передвижениями. Одним из лазутчиков был жирный. Он поднял на Гарсию глаза, и они пристально уставились друг на друга. Это был вызов. Кто кого переглядит. Почему-то казалось очень важным не моргнуть и не отвести глаз. Глаза Хуана горели, голова болела, и он подпер голову руками. Проклятый дикарь, почему бы ему не опустить глаза для своей же пользы?
Койоту очень понравилось состязание. Этот странный Снимающий Голову становился все больше похож на человека, такого же, как тот, кто за ним наблюдает. Он принял игру в гляделки, как любой другой человек. Койот находил, что прямой неподвижный взгляд очень сильно действует. Разумеется, он также знал, что такой взгляд очень злит и раздражает некоторых людей. Таких он научился успокаивать довольно мудрым способом. Отвести взгляд означало признаться в собственной слабости, Койот умел прекращать игру, не заставляя соперника чрезмерно раздражаться или терять лицо. Он использовал свое характерное хихиканье койота и делал это, не отводя глаз, беззаботно, чтобы позволить противнику расслабиться и сохранить достоинство.
Койот и сейчас воспользовался этим приемом, и напряжение ослабло. Гарсия, все еще раздраженный, отвернулся, устраиваясь на ночь, аккуратно раскладывая снаряжение и накрывая доспехи седлом, чтобы защитить их от воздействия обильной росы прерии. Он развел огонь, чтобы согреться, и накинул на плечи чепрак.
«Великий Боже, как раскалывается голова! Я должен разыскать отряд, — печально думал Хуан, — но я слишком болен, чтобы пускаться в путь».
Он жестоко расплачивался за те усилия, которые потребовались для убийства бизона. Испанец едва не обессилел раньше, чем добрался до стоянки дикарей. Даже сейчас каждый удар сердца болезненно отдавался в голове. И ему необходимо что-то более практичное, чем чепрак. Погода на удивление хороша, но в любой момент мог пойти дождь. Молодой человек понимал, насколько небезопасно его положение, но был слишком утомлен и слишком болен, чтобы что-нибудь предпринять. Он с несчастным видом завернулся в чепрак и ближе подсел к огню.
Когда время караула подошло к концу, Койот направился к своему жилищу. Большая Нога сонно отодвинула край бизоньей шкуры, приглашая его в постель. Он снял с себя оружие, ноговицы, набедренную повязку и развесил все на колышках. С облегчением скользнув в теплые мягкие шкуры, он прижался к жене.
Взаимоотношения Койота с этой женщиной были уникальны. Он знал, что многие воины считают женщин просто полезным приспособлением. Он же каким-то образом, наверное благодаря свой мудрой матери, узнал, что женщина — это нечто гораздо большее. Разумная спутница, с которой можно делиться своими мыслями.
