что ты хочешь этим сказать? Он уже стоял во дворе, когда ты приехал?
— Нет.
— Точно?
— Ты же знаешь: наш брат-разведчик должен неизменно "фиксировать" окружающую обстановку при каждом вдохе-выдохе. И учитывать ее в ходе выполнения задания, — назидательно изрек комиссар.
— Знаю, — спокойно согласился Плечов, прежде чем озвучить обескураживающий вывод, к которому он только что пришел. — Похоже, пасут меня, старина…
— Кто?
— Это я у тебя хотел спросить!
— Думаешь, свои? Наши?
— Не знаю.
— Сегодня же пробью обстановку и к вечеру дам тебе исчерпывающий ответ, — рубанул Копытцев.
— Заранее благодарен, — выдавил в ответ Яра, возвращаясь к привычному — радостному и доброжелательному — расположению духа.
— А теперь… Сосредоточься и опиши все в мельчайших деталях… Кто? Где? Когда? Почему? Зачем? Пока нас никто не может услышать, — тем временем очертил очередную задачу его куратор.
— Значит, так… Выхожу я из "Ленинки", которую, кстати, посещал по твоему личному указанию, и вдруг чувствую на себе чей-то пронзительный взгляд. Настолько неприятный, опасный, острый, как будто кто-то собрался просверлить во мне чуть ниже спины еще одну — запасную — дырку. На всякий пожарный случай. Сам понимаешь, у меня с детства обостренная реакция на всякие подобные штучки-дрючки.
— А я-то, дуралей, думал, что это качество ты приобрел уже в зрелом возрасте, так сказать, благодаря избранной профессии, — задумчиво протянул Алексей Иванович.
— Ошибаешься, — возразил Плечов. — Моя знаменитая "чуйка" впервые сработала в семь лет. Еще во времена Гражданской войны. И с тех пор никогда не отказывает, не изменяет, не выделывается по поводу и без, всякий раз благотворно предупреждая меня о грядущих неприятностях…
— Понял. Валяй далее! — в излюбленной манере своего собеседника (с кем поведешься — от того и наберешься!) выдал очередное "ценное указание" Копытцев.
— Иду я, значит, постоянно оборачиваюсь — нервы! Нигде никого. Как вдруг у подъезда — твоя машина и "американец" рядом с ней. Такой же, с каким мы столкнулись до войны. "Паккард" с навороченным V-образным двигателем, между прочим — не выключенным.
— То есть работающим?
— Да.
— Номер запомнил?
— Ага… Счас… Он оказался накрытым обычной тряпкой.
— Сколько людей находилось в автомобиле?
— Двое. Один спереди, другой сзади. Как только я с ними поравнялся, в салоне машины произошла какая-то странная вспышка. То ли что-то взорвалось, то ли загорелось… Но, может быть, именно это обстоятельство, в конечном итоге, и спасло мне жизнь?
— Понял… — неожиданно рассмеялся комиссар так, как это умел делать только он один, — демонстрируя полный рот идеально ровных, на удивление здоровых зубов. — Однако не все так печально, как ты полагаешь… Похоже, братец, сегодня на тебя не покушались, а просто пытались сфотографировать, используя для этого световую вспышку.
— Что еще за хрень? — удивленно-возмущенно вырвалось из уст Ярослава. — Сам знаешь, я в современной технике не больно силен…
— Ну… Не очень-то и современной. Позже все объясню. А сейчас иди домой. Не то Оленька невесть что подумать может.
— Что-то ты о ней больше переживаешь, чем законный муж, то бишь я сам.
— Положено. Начальству спокойней, когда у агента нерушимый, надежный, крепкий тыл.
— Ясный перец!
— Ревнуешь?
— Нет. Я в себе уверен. И в тебе тоже.
— Спасибо на добром слове.
— Взаимно, товарищ комиссар.
— Иди уже, Отелло.
— А ты?
— Я? Я погнал на работу…
ГЛАВА 7
— Олишев Василий Григорьевич, — снимая старомодную шляпу, представился высоколобый, интеллигентного вида мужчина не старше сорока лет с лакированной тростью в правой руке. — Двести шестьдесят пятая стрелковая дивизия пятьдесят пятой — бывшей восьмой — армии. Ленинградский фронт.
— Ярослав Иванович Плечов. Вчерашний белорусский партизан, — вежливо кивнул подбородком наш герой, усаживаясь на предложенное место — как раз напротив новоназначенного руководителя главной советской библиотеки.
— Все? Я могу идти? — предпочел ретироваться до сих остававшийся в дверях товарищ Яковлев, понимая, что уже выполнил свою в общем-то не самую сложную миссию по организации "исторического" знакомства.
— Да, да, дорогой Николай Никифорович. До скорой встречи, — занимая доставшееся по наследству барское кресло с широкими подлокотниками, увенчанными фигурками каких-то, если руководствоваться ярчайшей характеристикой великого русского классика, "невиданных зверей", откликнулся свежеиспеченный директор Ленинки. — Спасибо за все!
— Да не за что!
— Есть за что, мне лучше знать. Однако провожать тебя не буду. Сам понимаешь, посеченные осколками ноги еще не очень четко выполняют команды мозга. Так что извиняй!
— Ну все… Удачи! — Яковлев резко развернулся, чтобы никто не смог заметить печаль, внезапно появившуюся в его озорных, никогда не унывающих глазах, и, быстро покинув ставшие родными апартаменты, тихонько прикрыл за собою тяжеленную реликтовую дверь.
— Какое-то безумно знакомое у вас лицо, товарищ, — поворачиваясь к первому в своей официальной карьере посетителю, внезапно пришел к обескураживающему выводу Василий Григорьевич. — Подскажите, может, мы уже где-то встречались?
— Возможно — в МИФЛИ, а может, в МГУ? — пожимая широкими, словно рубленными плечами, предположил Ярослав. — Но, скорее всего, на кафедре моего идейного отца — профессора Фролушкина…
— Стоп! — обрадованно воскликнул директор. — Вспомнил. Я присутствовал на вашей защите. А чуть позже даже принимал участие в неформальной части этого мероприятия, то бишь банкете.
— И как?
— Банкет?
— Нет. Материалы, которые я предоставил на рассмотрение аттестационной комиссии.
— Весьма! Весьма солидные. И довольно-таки новаторские.
— Благодарю на добром слове.
— Сразу чувствуется рука вашего научного руководителя… Светлая ему память.
— Согласен.
— Ко мне по какому поводу?
— Хочу уединиться в укромном месте. Чтобы никто не мешал.
— Найдем такое.
— И детально проштудировать некоторые документы.
— Список у вас с собой?
— Конечно.
— Давайте его сюда.
Ярослав немедля достал из внутреннего кармана пиджака исписанный мелким почерком листок бумаги и положил его на стол перед директором.
Тот быстренько пробежал глазами по тексту и изумленно вскинул вверх густые брови:
— Вы что, все сговорились? Вот только вчера с точно таким же перечнем ко мне обратился профессор Рыбаков.
— Борис Александрович?
— Так точно — он. Вы знакомы?
— Немного…
В это время где-то за спиной Ярослава послышался легкий шорох, и чуть ли не в самой верхней точке приоткрывающегося дверного проема нарисовалась чья-то довольно-таки внушительная физиономия, увенчанная крупным мясистым носом:
— Разрешите?
— О! Легок на помине! Заходи, Боря, присоединяйся.
Рыбаков (а это конечно же был он!) нерешительно переступил порог и, неотрывно глядя в синие глаза Плечова, наконец соизволившего повернуть к нему лицо, радостно воскликнул:
— Ярослав Иванович? Родной… И ты… Здесь?
— Да вот… Пробегал мимо, решил зайти.
— Правильно! Докторскую еще не защитил?
— Нет. Но собираюсь. В самое ближайшее время.
— А Борис Александрович — уже, — внес ясность директор, немного приподымаясь в кресле для того, чтобы пожать протянутую ему руку.
— Еще в эвакуации. В Ашхабаде, — улыбаясь, уточнил Рыбаков.
— По какой теме? — полюбопытствовал Ярослав.
— Все по
