Уже много людей Асмунда попало в плен, и он видел, как их волокли на вершину пирамиды — к жертвенному алтарю.
Сверху обрушилась новая волна защитников. Ряды тольтеков дрогнули, медленно покатились вниз. Асмунд понял: если сейчас не произойдет чуда, все они погибнут. Их просто не выпустят живыми отсюда. Топильцин с презрением проклянет его имя. И он, Асмунд, никогда не увидит родных фьордов, не услышит гула штормового моря.
— За мной! Боги зовут нас вперед, сыны Толлана! — заревел он, прыгая сразу на две ступени вверх. Бешено вращавшийся над его головой меч превратился в сверкающий круг. В шлеме, кольчужной рубахе, от которой отскакивали стрелы и копья, Асмунд был неуязвим. Майя пятились от него, считая, что неведомого воина охраняют чужие боги. А в крови ярла словно ожил дух убитого им берсерка Ролло, и Асмунд впал в мрачное безумие, находя упоение в бесконечном убийстве. Франкский меч легко крушил деревянные щиты и шлемы, просекал рубахи из простеганного хлопка, бронзовые тела. Всякий раз, когда удар достигал цели, поверженный падал сверху прямо на ярла, и тот движением плеч едва успевал сбрасывать с себя безжизненное тело. Ступени пирамиды были высокими и узкими, но ярл не чувствовал усталости. Ему удалось прорубить проход среди воинов майя и подняться ступеней на шестьдесят. В проделанную брешь за ним хлынули тольтеки.
Все ближе вершина пирамиды… Вдруг позади жрецов Асмунд разглядел огромные плюмажи головных уборов. Его сердце забилось толчками. Он понял: вот она, решительная минута! Такие плюмажи могли принадлежать только двоим: правителю и верховному жрецу. Стоит захватить их в плен или просто убить — и победа за ним. Войско майя разбежится, немедленно прекратит сопротивление. Ибо потеря вождя означает, что боги покинули обреченных.
Тут Асмунд заметил, что жрецы майя что-то задумали: сразу за линией стражи, оборонявшей вершину пирамиды, собрался хорошо вооруженный отряд. «Сейчас эти майя бросятся вниз, — подумал Асмунд. — Своими телами он хотят опрокинуть нас. А правитель и верховный жрец, воспользовавшись общим замешательством, вырвутся из кольца».
Хрипло, дико закричал верховный жрец майя — и воины устремились вниз. Решение пришло к Асмунду мгновенно.
— Все ложись! — скомандовал он во всю силу легких.
Приказ был настолько неожиданным по смыслу и невероятным, что воины — и тольтеки, и майя — не рассуждая, бросились ниц на каменные ступени. Отряд, начавший атаку, не смог удержаться на ногах. Гора барахтающихся тел, все увеличиваясь в размерах, поползла вниз. И тогда Асмунд поднялся на ноги. Прямо перед ним — без охраны и свиты — стояли две одинокие фигуры: правитель и верховный жрец Копана. Ужас сковал их движения, надменность на лицах сменилась страхом.
Дважды со свистом рассек воздух острый франкский меч…
На следующий день нагруженные добычей тольтеки покидали город. Они шли мимо дымившихся громад храмов, еще недавно наполнявших сердца горожан священным трепетом; мимо испепеленных жилищ, среди разбросанных тут и там изваяний правителей и статуй богов. Асмунд наполовину дремал в носилках, которые несли знатные пленники. В его памяти еще жили картины вчерашнего празднества в честь победы.
Торжество состоялось там же — на ступенях главной пирамиды.
Тольтеки были полны пьянящей радости победы. Огромный ярко раскрашенный барабан, в который били два силача, наполнял своими звуками весь мир. Под его всезаглушающий грохот вверх по пирамиде, к площадке на ее вершине, где находился невидимый снизу алтарь, тянулись колонной победители и побежденные, по трое в ряд — в центре пленник, по бокам его — два тольтека. Среди пленных — бывшие жрецы майя, военачальники, знатные горожане… Боги требовали их сердца. Лица приговоренных не выражали ни страха, ни озлобления. Покорное ожидание своей последней минуты. Если б победили они — тольтеки с таким же спокойствием пошли бы на жертвенный камень. Боги не любят побежденных.
Высокие ступени доходили воинам до бедра. Не выпуская связанных рук жертвы, тольтеки разом вспрыгивали на ступень. Поворот — и наверх рывком втаскивался майя. Размеренно, гулко рычал священный барабан, и, подчиняясь его ритму, цепь не рвалась. Каждая ступень постоянно была занята. Словно исполняя ритуальный танец, вновь и вновь возносились со ступени на ступень звенья-тройки. Никто из обреченных не сопротивлялся. Многие даже гордо облегчали усилия победителей и прыгали сами. И Асмунд понимал их: им не дорога теперь жизнь. Они проиграли, боги отвернулись от них. К чему тогда жить? Лучше смерть на жертвенном алтаре. Такая участь не страшила. Тем более, что души жертв вступят в особую обитель неба, где их ждут боги. Бытие там несравнимо с долей тех, кто умирал на земле — от болезни, укуса змеи, когтей зверя, просто от голода или старости.
Вслед за движущейся цепью Асмунд поднялся к алтарю. Жрецы тольтеков в одеждах, залитых кровью, работали без отдыха. Одни грубо опрокидывали пленника спиной на жертвенный камень, цепкие руки других, сжимая мертвой хваткой руки и ноги пленника, тянули вниз, отчего грудь вздымалась вверх. Сверкал холодный обсидиан ножа, разрывая грудь. И вот уже стоит жрец с высоко поднятой рукой, и еще бьется в ней человеческое сердце.
Заглушаемое барабаном, таинство жертвоприношения совершалось как бы бесшумно. Многие тольтеки впали в священный экстаз. Они выли, раздирая себе уши, лица, пронзая длинными шипами языки. Своей мукой и кровью они надеялись еще теснее скрепить союз с богами, даровавшими победу.
Носильщики ступали бережно, чтобы не потревожить Асмунда.
6
— Приведите, — жестом приказал Топильцин.
К его ногам бросили коренастого человека с плетеной корзиной за спиной. Человек был схвачен воинами у границ страны Ноновалько.
— Кто ты? — спросил вождь.
— Я из людей тутуль-шиа, господин. Продаю перья кецаля, есть у меня и камни чальчихуитес. Я купец, об этом знают все.
— Откуда и куда идешь?
— Был в Уук-Йабналь, великий вождь. А иду в Толлан.
— Город Солнца… — медленно произнес Топильцин, и его лицо омрачилось. — Когда будешь в Толлане, поклонись его богам.
— Повинуюсь, великий господин.
— А теперь расскажи обо всем, что видел в стране киче. Все, что захочет знать Рыжий Након [1]. — Топильцин сделал едва заметный кивок в сторону ярла. — Но говори только правду.
— Только правду, великий вождь, — пробормотал купец, косясь на глубокую яму в трех шагах справа. Оттуда доносились глухие стоны и вопли. Он знал, что это такое… Яма пыток. Ее дно было устлано толстым ковром из гибких ветвей, утыканных ядовитыми шипами. Ветви эти оживали от малейшего прикосновения, от самого незначительного движения человека. Они опутывали обнаженное тело, разрывая кожу в клочья. Лежать неподвижно на таком ковре было невозможно, яд шипов вызывал нестерпимый зуд, усиливавшийся от жары и пота. Только
