– Сэр! – донесся голос стрелка с крыши цитадели. – Четыре лягушатника, сэр! У одного белый флаг, сэр! Движутся сюда!
– Спасибо! – Шарп ослабил перевязь своего палаша. Он не очень хорошо ездил верхом, гораздо хуже сэра Огастеса, но по крайней мере тяжелый кавалерийский палаш может удобно повисеть у него на боку, а не подпирать ребра на укороченной перевязи. Он застегнул пряжку и оглядел двор.
– Лейтенант Прайс?
– Сэр? – Гарри Прайс выглядел смертельно усталым.
– Присмотрите за леди Фартингдейл, пока мы не вернемся.
– Будет выполнено, сэр, – моментально проснулся Прайс. Если сэр Огастес и имел что-либо возразить против такой узурпации его руководства, Шарп не дал ему время на протесты, а впрямую отменять приказ сэр Огастес не решился. Он последовал за Шарпом по мощеному брусчасткой скату у ворот на дорогу, а потом прямо по траве: Шарп дал своей лошади волю выбирать дорогу самостоятельно.
Труба все звала, требуя ответа с британской стороны, но с появлением трех всадников сразу же замолчала, оставив лишь эхо. Перед французскими офицерами застыл улан с белой лентой, привязанной чуть ниже острия пики, и Шарп сразу вспомнил такие же ленты, украшавшие голые ветви граба в монастыре. Он подумал, что немецкие уланы, сражавшиеся на стороне Наполеона, должно быть, так же чтят своих старых лесных богов в день Юлетайда, дохристианского зимнего праздника.
– Сэр! – слева от Шарпа чуть пришпорил коня сержант Харпер. – Вы видите, сэр? Полковник!
В ту же минуту Шарпа узнал и сам Дюбретон. Он приветственно взмахнул рукой, дал коню шпоры, выехал вперед, обогнув улана, взметнул брызги, пересекая небольшой ручеек, и галопом направился к ним.
– Майор!
– Шарп! Стойте! – протест Фартингдейла пропал впустую: Шарп тоже ударил каблуками. Два всадника сблизились, натянули поводья и встали бок о бок.
– С ней все в порядке? – нетерпеливый вопрос Дюбретона резко контрастировал с его деланным спокойствием при встрече в монастыре: тогда француз ничего не мог сделать для своей жены, теперь же все изменилось.
– В порядке, в полном порядке. Никто ее не тронул, сэр. Представить себе не можете, как я рад!
– Боже! – Дюбретон закрыл глаза: кошмары, воображаемые ужасы, преследовавшие его по ночам, начали отступать. Он покачал головой и открыл глаза. – Боже! Ваша работа, майор?
– Стрелки, сэр.
– Но вы возглавляли их?
– Да, сэр.
Фартингдейл остановился в нескольких шагах позади Шарпа, лицо его горело гневом: стрелок позволил себе нарушить этикет, поскакав вперед.
– Майор Шарп!
– Сэр, – Шарп повернулся в седле. – Имею честь представить: Chef du Battalion Дюбретон. А это полковник сэр Огастес Фартингдейл.
Фартингдейл проигнорировал Шарпа. Он произнес несколько фраз на идеальном, по мнению Шарпа, французском. Подъехали два других французских офицера, и Дюбретон представил их на столь же идеальном английском. Один здоровяк с рыжими усами и неожиданно мягким взглядом, оказался полковником немецких улан, другой – полковником французских драгун. Драгунский полковник носил поверх зеленого мундира зеленый же плащ, а на голове – высокий металлический шлем в чехле из ткани, чтобы солнце не отражалось от полированного металла. На боку у него висел длинный палаш, а в седельной кобуре удобно устроился короткий кавалерийский карабин, что было необычно для полковника. Драгуны, одни из самых боевых частей армии, закалились в борьбе с неуловимыми партизанами во враждебной стране. Шарп с удовлетворением увидел презрительный взгляд француза, обращенный на расфуфыренного сэра Огастеса. За спинами офицеров улан уныло ковырял белый узел на своей пике.
Дюбретон улыбнулся Шарпу:
– Приношу вам свою благодарность.
– Не стоит, сэр.
– И тем не менее, – он взглянул на Харпера, державшегося чуть в отдалении, и повысил голос: – Рад видеть вас в добром здравии, сержант.
– Спасибо, сэр. Очень любезно с вашей стороны. А как ваш сержант?
– Бигар в селении. Уверен, он будет рад видеть вас, – Фартингдейл вмешался в разговор, произнеся несколько фраз по-французски, в голосе его сквозило недовольство этими любезностями. Дюбретон ответил по-английски: – Мы прибыли, сэр Огастес, с той же миссией, что и у вас. Могу я выразить удовольствие вашим успехом, мою личную благодарность и сожаление о понесенных потерях? – раздетые тела погибших, бледные и холодные, ждали у края все углублявшейся могилы.
Сэр Огастес продолжал говорить по-французски, пытаясь, как решил Шарп, исключить его из дискуссии. Дюбретон же, напротив, упорно отвечал по-английски. Замеченный Шарпом на рассвете патруль состоял из разведчиков Дюбретона, храбрецов, добровольно вызвавшихся поехать в долину и примкнуть к дезертирам, но ускользнувших до прихода ночи и приведших за собой спасательный отряд. Они видели стрелков, видели поднятый флаг и предусмотрительно отступили.
– Ох, и разочарованы они были, сэр Огастес!
Французские женщины, как понял Шарп по репликам Дюбретона, должны быть переданы немедленно. Но дальше разговор зашел в тупик, поскольку сэр Огастес не смог ответить на вопрос о местонахождении французских дезертиров. Фартингдейл был вынужден повернуться и попросить Шарпа о помощи. Шарп печально улыбнулся:
– Боюсь, многим удалось бежать.
– Уверен, вы сделали все, что могли, майор, – тактично заметил Дюбретон.
Шарп взглянул на двух других полковников. Два кавалерийских полка? Многовато для попытки освобождения заложников. Но их присутствие подало ему новую идею. Драгунский полковник между тем с интересом рассматривал палаш Шарпа, висевший рядом с притороченной к седлу кавалерийской саблей. Шарп улыбнулся:
– Наша слабость, полковник, в отсутствии кавалерии. Мы загнали их в замок, но не смогли окружить холмы, – он кивнул на юг. – Впрочем, не думаю, что они далеко ушли.
Дюбретон понял намек.
– Они ушли на юг?
– Да.
– Как давно? – Шарп ответил, и на лице Дюбретона появилась злобная усмешка. – Кавалерии у нас хватает.
– Я заметил, сэр.
– Думаю, мы можем вам помочь.
Сэр Огастес, видя, что ситуация выходит из-под его контроля, подал коня вперед.
– Вы хотите, чтобы французы преследовали наших беглецов, Шарп?
Шарп с невинным лицом обернулся к полковнику:
– Похоже, именно для этого они и прибыли, сэр. Не вижу, как мы можем их остановить.
Дюбретон мягко вклинился в разговор:
– Я думаю, сэр Огастес, что мы можем вместе сразиться под флагом перемирия. Мы не собираемся отбирать занятые вами замок, монастырь или дозорную башню. Вы, в свою очередь, дадите нам встать лагерем в селении. Тем временем наша кавалерия загонит беглецов обратно в долину, где их будет ждать пехота.
