по себе, разве не так утверждает Пророк?!
Мубарак поклонился имаму и парировал:
— Еще 1 300 лет назад непревзойденный богослов имам Малик, да будет доволен им Аллах, дал верное трактование деньгам в Исламском праве. В своем известном труде «Аль Муатта» он написал: «Знай, что деньги в Исламе — это любой товар, добровольно избранный сообществом как средство обмена своего труда на вознаграждение».
Имам прикусил губу, и через малое время снова и снова попытался уличить Мубарака в неверном толковании Корана. Однако юноша с легкостью парировал все попытки уколов, и старик понял, что проиграл:
— Ты доказал, юноша, что и молодость может быть мудрой. И к тому же, ты принадлежишь к суннитскому крылу ислама, являешься вахаббитом [72]. Нам есть о чем поговорить, Мубарак!
* * *
Имам познакомил юного хафиза с людьми из ассоциации «Братья-мусульмане» [73]. И объяснил, что Мубараку будет поручено надежно вбивать в головы воинов Аллаха понятие джихада.
Точный перевод этого слова переводится как «усердие на пути Аллаха». Под джихадом можно понимать и духовное самосовершенствование правоверных, их борьбу с собственными пороками, стремление к справедливости. Но данное понятие можно трактовать как усердие в распространении ислама как единственно истинной религии. К наставлению единоверцев на верный путь. Духовная учеба осуществляется методом внушения, оперирования фактами — всем, чем угодно, кроме пропаганды насилия.
Но имама и нанимателей Мубарака из ассоциации «Братья-мусульмане» интересовало только одна интерпретация понятия джихада: непримиримая вражда ко всем, кто исповедует иную веру.
Слушая условия имама, Мубарак мысленно сопоставлял эти требования с реальным положением дел. В Коране отсутствует точное определение джихада. По крайнее мере, двусмысленность ключевого понятия налицо. К тому же, арабский язык цветист и неконкретен, и этим отличается от большинства европейских языков, думал Мубарак, разглядывая грязноватую затертую бумагу с тезисами, которой его снабдил имам. Одновременно он дивился тому, кто мог так ловко надергать нужных для взращивания ненависти к людям цитат из Корана — уж, конечно, не эти тупые «воины ислама», к которым его привели! Подумать только:
«И убивайте неверных, где бы вы их ни встретили, изгоняйте их из тех мест, откуда они вас изгнали, ибо для них заблуждение хуже, чем смерть от вашей руки».
А это? «Сражайтесь с ними, пока не исчезнет неверие и не утвердится вера в Аллаха. Если же они перестанут быть неверными, то не должно быть вражды, кроме как к нечестивцам». Или это: «Сражайтесь с неверными, пока они не перестанут совращать верующих с пути Аллаха и пока они не будут поклоняться только ему».
Как ни искал Мубарак, он не мог найти в предложенных ему «тезисах для занятий» ни одной натяжки, ни одного замененного слова из сур Корана. Ну что ж, если эти грязнули готовы платить ему три тысячи долларов в неделю — какая ему, Мубараку, разница, чему именно их учить? Подумать только — три тысячи «баксов» в неделю! По тысяче за каждый урок! Он покосился на тупые и свирепые рожи своих учеников и предусмотрительно заявил:
— Деньги я хочу получать вперед, перед каждым занятием.
Имам перевел его требование на какое-то незнакомое наречие. Бородачи переглянулись. Один из них небрежно сунул Мубараку доллары и вытащил из-за пазухи огромный нож, похожий на мясницкий. Он подхватил дремлющую в углу облезлую кошку и подошел вплотную к Мубараку, обдав его запахом гнилых зубов. Поигрывая оружием, он громко произнес что-то и свирепо оглянулся на имама. Тот кашлянул:
— Ахмед требует, чтобы я перевел его последние слова дословно, юноша: «Если ты, шакал, донесешь властям о нашей встрече, или выдашь своих учеников, тебя ждет лютая смерть. Примерно такая…»
Бородач поднял кошку на уровень лица Мубарака и одним движением вспорол ей живот. Та только и успела обреченно мяукнуть, как бородач бросил нож, вытащил из еще дергающейся кошки кишки и обмотал их вокруг головы несчастного животного.
Мубарака едва не стошнило, он с ужасом глядел то на будущих учеников, то на конвульсии издыхающего животного.
— Ничего, ничего, юный хафиз! — имам похлопал его по плечу. — Грубыми и жестокими этих людей сделала сама жизнь. У тебя все будет хорошо, я уверен! Приходи ко мне завтра, и мы вместе составим подробные планы занятий для твоих учеников. Имей в виду: эти планы будут оценивать совсем другие люди. И надо сделать так, чтобы им эти планы понравились. Иначе… Ну, ты сам должен понимать: если твое усердие покажется этим людям недостаточным, они выпотрошат тебя, как эту несчастную кошку. А мне придется искать для них нового муалима…
* * *
…Прошло полтора года. Мубарак учил «Братьев-мусульман» извращенным канонам ислама и учился сам — познавал уроки жестокости и равнодушия к жизням людей. Разгульная жизнь, которую вел юноша, требовала больших денег, и гонорара джихадистов перестало хватать. Он влез в крупные долги. Мубарак постоянно размышлял о большом куше, который позволил бы ему разом расплатиться с кредиторами и на долгое время забыть о финансовых проблемах. И наконец нашел выход и определил жертву.
В Каирском университете училось множество студентов из Стран Залива. Практически все они были сыновьями шейхов и очень богатых родителей.
Каир — «Город тысячи минаретов». Шумный, неторопливый и суетливый одновременно. Величественный Нил разделяет его своими водами на две части. Этот крупнейший африканский мегаполис хранит в себе не только достояния культуры Египта, но и множество соблазнов и пороков. В арабском произношении название столицы звучит как «Эль-Кахира» — «победоносная», а жители города считают свой город сердцем всего мусульманского мира и называют его «Маср», что так и переводится — «Египет».
Традиции и обычаи жителей Каира продиктованы в большинстве своем мусульманской религией. Но египетская столица одновременно давно стала и гнездом порока. Каждый таксист в городе готов снабдить своих пассажиров гашишем. Однако «травка» — это мелочи, наркотик для самых бедных. Количество «серьезных» наркоманов в Египте очень велико. Наркотики продаются везде, и улицы буквально кишат дилерами.
Из-за доступности наркотиков в Каире много тяжелых хронических наркоманов, не поддающихся лечению. Их в Египте, согласно статистике местного Министерства здравоохранения, около 60 тысяч, а число постоянно употребляющих наркотики — не меньше миллиона. Чтобы добыть очередную дозу отравы, такие люди готовы пойти на все. Одним из таких тяжелых наркоманов за неполные полгода жизни в Каире стал сокурсник Мубарака — сын богатейшего шейха из Катара по имени Садык.
В отличие от Мубарака Садык жил не в съемном жилье, а в особняке, купленном его отцом — тот давно потерял счет своим нефтяным капиталам. И, по правде говоря, не слишком заботился о дюжине своих сыновей, рассеянных по всему мусульманскому миру. И Садык в полной мере злоупотреблял предоставленной ему свободой. Он неделями
