— Лежи касатик, лежи. Язвы твои не зажили. Вот выпей.
И приподняв мне голову, поднесла плошку к лицу. Это была густое, зелёного цвета варево, почему-то пахнущее куриным бульоном. Точно куриный бульон, только горьковатый. Сразу потянуло в сон.
— Спи, баскак.
Проснулся весь в поту. Тело зудело. Почесать бы, так рукой не двинуть. Старушка видимо услышала моё кряхтение, встрепенулась и вскочила с лавки стоящей у окна. У лица опять та же плошка с бульоном.
— Пей, нерождённй. И спи. Пей, говорю, легче станет.
С трудом проглотил варево. Легче не стало, зато опять потянуло в сон. Снотворное что ли это?
Следующий раз проснусь, пить не буду. Как бы по слабости не оконфузиться.
Проснувшись, первое что сделал — вытер пот. О, руку поднял. Откинул одеяло, сшитое из овчины. Блин летом под овчиной! Вот и упарился. Рука сразу полезла по всем местам, где чесалось, а чесалось везде. С трудом приподнял голову и посмотрел на тело. Длинная рубаха до пят из серой ткани, а под ней ничего, только повязки. По ощущениям перевязаны обе руки, ноги и грудь. Что на голове? Ничего. Значит, у меня раны головы не было, хотя по куполу получил много раз. Скосил глаза на пол. Так, интересно, а где мои вещи?
Открылась дверь и в дом вошла старушка. В руках медный котелок, исходивший паром.
— А, проснулся касатик? Не вставай пока. Сейчас рубаху снимем. Перевязи снимем. Обмою и оботру тебя. Небось, свербит везде?
— Свербит. Чешется, мочи нет.
Старушка кинула.
— Так и должно быть. Потерпи, касатик.
— Бабушка, как звать-то тебя? И где я?
Старушка поставила рядом ушат с водой и из медного котла в него вылила кипяток.
— Бабушкой Мягой меня зовут. Ты дома у меня.
Вот так. Мяга. Как Яга. Только ударение на я. И вид как у Бабы Яги. В сказку попал, блин. Сразу захотелось выйти из дому и посмотреть под избу, только как сил больше будет. Баба Мяга подошла и стала стаскивать с меня рубаху. Строго на меня посмотрела.
— Почто ужимничаешь? Видела я мужиков глезных по боле вашей рати. Я тебя сейчас отваром целебным оботру, а в баню пойдешь, как сил прибавится. Лежи смирно.
И стала снимать повязки. Я косил глазами, следя процессом. Умело и быстро старушка сняла бинт, обнажая розовый рубец.
Ё-моё! Это сколько я тут лежу?
Баба Мяга сняла все бинты. Рубцы покрывали тело затейливым узором, похожими на роспись художника кубиста. И все они глядели уже зажившими.
— Баба Мяга, а сколько я тут лежу?
Старушка намочила тряпку в ушате, чуть её отжала и стала обтирать меня.
— Два дня, касатик.
— Не может быть!
Она намочила тряпку, продолжила процедуру.
— Может. Тебе бы девку ладну ба. Зараз бы силы вернулись.
Я не сразу понял, о чём она говорит. Потрясение от быстрого заживления ран ещё стояло. Она обтёрла меня всего. И бросив тряпку, взяла плошку.
— Всё. Пей вот.
Автоматом пил варево и тут же повалился в сон.
Теплый ветер ласкал лицо и колыхал траву. Я отмахнул в сторону колосок, почесал щёку и открыл глаза. Рядом увидел девушку с большим венком на голове, она улыбаясь и смотрела на меня. Я открыл рот и…
Девушка быстро присела и закрыла его ладонью. Шепнула:
— Тсс. Молчи.
И сняла с себя всё.
Богиня!
Я думал у меня сил нет. Угу. Ещё как есть. Кажется, у него силы есть всегда. Сказалось долгое воздержание и рубаха встопорщилась в районе паха. Девушка улыбнулась и стала снимать её с меня. Я открыл рот и хотел сказать, но тут же его накрыла ладонь, пахнущая полевыми цветами.
Вот это сон! Или не сон? Может ли во сне так пахнуть цветами?
От наших движений этот запах усилился и к нему прибавился запах полыни. Если это сон, то пусть он никогда не закончится.
Проснулся и долго лежал, вспоминая сон. Потягиваясь, задел что-то. Посмотрел. Венок. Значит, это было. Было по-настоящему.
Здорово!
Мысль, промелькнувшая в сознании, заставила меня подскочить.
Ё-моё!
Ведь женщин, кроме старушки Мяги, я больше не видел. Вот, млять! Ну, бабуся! А ведь во сне выглядела на двадцать лет. То-то молчала и говорить не давала. Это чтобы по голосу не узнал? Точно, Яга.
А что это я такой бодрый? Неужели эта, блин, терапия подействовала? Сижу и прекрасно себя чувствую. Руки слушаются нормально. Голова? Голова не болит, только чуть кружится и подташнивает. Ну, это понятно от чего. Лежал долго, и пожрать надо. Спрыгнул с лежанки и расправил рубаху. Ну и покрой. В этой рубахе я как привидение. Где же мои вещи? Заглянул под лежанку. Пусто. Ладно, посмотрим снаружи. Переждал лёгкое головокружение и двинулся к двери.
Снаружи меня ждал чудный вид. Напротив входа в дом простирался залив реки. По берегам, над рекой, нависали мощные и древние дубы. Высокие кроны их не касались друг друга. Подлеска практически не было. Ни дать, ни взять парк, а не лес. От дома почти к самой реке выстелена дорожка из ошкуренных осиновых брёвнышек. На помосте девушка из сна полощет бельё. Или старушка ещё не перекинулась в свой настоящий вид? Я сделал несколько шагов и обернулся. Нет, у избушки куриных ног не было. Только это ничего не говорит. Я присел на ступень и стал смотреть на девушку.
— Здравствуй, молодец.
Из-за дома вышла Мяга, несущая в руках глиняный кувшин.
— Проснулся? И как себя чувствуешь?
Я покосился на девушку и ответил:
— Спасибо, хорошо.
Старушка протянула мне кувшин и сказала:
— Вот испей.
Я взял и подозрительно посмотрел в него.
— А я не усну после него?
Мяга засмеялась.
— Нет, нерождённый. Это просто квас. А до этого ты пил отвар целебный. И спал после него.
Квас шипел и бодрил, как кофе.
— Спасибо. А почему ты меня нерождённым называешь?
Старушка хитро посмотрела на меня и улыбнулась:
— А ты сам ответ знаешь. Я ведь ведунья и слышу лес. Кстати, знаю местного лешего.
— Понятно. А как я сюда попал?
Старушка забрала кувшин и пошла за дом. На ходу обернулась и сказала:
— Матвей свет Власович привёз.
Я вскочил и бросился за ней.
— А он-то где?
Мяга поставила кувшин на стол под навесом и подошла к небольшой печи, что стояла рядом. На ней в нескольких медных котелках варилось что-то вкусное.
— Он к отрокам своим отъехал. Обещался сегодня вернуться. Кстати, вот и он.
Всадник соскочил с коня и, повернувшись, замер.
— Не может быть! — Он быстро подошел и обнял. — Как же так? День назад ты ещё полумёртвым лежал, а теперь… это чудо!
Я помотал головой.
— Это не чудо. Меня от смерти спасла Баба Мяга.
Раздался голос старушки:
