– И эту-то живность с горем да слезами доставили!
Младший едва не выругался вслух, продолжил:
– Веришь ли – последние два дни перед Зелёной землёй люди без воды сидели, чтобы этих напоить!
– Верю.
Старший посерьёзнел:
– За недолго до вас разведчики явились, что на полдень ходили. Оттуда стада великанские двинулись к нам. Скоро явиться должны. Я что думаю: меднолобые за ними сюда вслед пришли. Туры звери умные: как холода начнутся – откочёвывают. Медные – за ними тянутся. Не хотят здесь зимовать. А потеплело, трава в рост пошла – зверь возвращается, и люди за ними. Мы тут по осени всё вокруг обходили. Ни следа человека не нашли. И взглядов людских тоже не ловили. Лишь шерсть на деревьях. Так что осенью, как тур откочует, спокойно здесь станет. Уйдут меднолобые. Нам бы и продержаться до того времени. Гостомысл уверенно махнул рукой:
– Простоим. Не волнуйся. Тут вот что: слышал я, что двулодник твой на диво удачен получился?
Брячислав в улыбке расплылся:
– Сами диву дались!
– Есть у меня задумка… Сейчас нам кони нужны. Чем больше – тем лучше. Коли всех воев на лошадей посадить – мы здесь быстро всё вычистим. Да пахать на коне можно…
– Думаешь его послать куда?
– Куда-никуда – опять на Оловянные острова. Кони нам нужны. Как вода. Как хлеб.
– Снова ромеев щипать?
Тот пожал плечами:
– Выхода другого нет…
– А кого пошлёшь? Опять сам?
Брат улыбнулся:
– Есть кому. Хочу Храбра отправить с дружиной малой.
– Что, парень по сердцу пришёлся?
Гостомысл кивнул:
– Разумен. Врага не боится. Исполнителен. Добрый воевода будет, когда вырастет. Умеет людей сплотить.
– Так ведь только прибыли…
– Времени нет, брат. Сердцем чую.
– Как знаешь. Но на такое дело – согласен я. Людей из дружины дам. Твои пусть осваиваются. А пять десятков народу я наберу. Сам бы пошёл, да пока ты ещё тут не освоился…
…Через седмицу диковинный корабль о двух корпусах от городка отчалил, командовал на нём, как решили князья, Храбр. Дружинники такому назначению подивились, но приняли как должно. Лишь жёнка его молодая на пристани губы кусала, чтобы не разрыдаться, когда корабль диковинный отчаливал. Косились на неё люди – ведь роду-племени хорошо знакомого. Исконного ворога славянского, лютого. Только… Слёзы те да щёки, трясущиеся от рыданий, на место поставили всё сразу. Не кровь важна, а что у человека внутри. Если крепок он духом, как Брендан-ирландец, или Эпика-гречанка, или Анкана-иннуитка с сёстрами, обычаи рода своего нового соблюдает и уважает, то принимает его племя славянское как единокровного. А коли гость не зван, да ещё и плюёт на порядки дедовские – такого и прибить не грех. И народ оставшийся трудился изо всех сил: ставили избы под жильё. Ладили кузни и прочие мастерские. Косили сено, заготавливали стога большие. Пуще глаза своего поля стерегли. Волкодавы кружили по границам, отгоняли ворога. А то и не прибегая к помощи человека сами кончали лазутчиков. Уже не одного медного с перекушенной шеей нашли.
Волки от них не отставали, вообще звери держались дружно, внушая этим страх пленникам. Те, кстати, почти все уже на ноги поднялись, и, заковав их в цепи, к делу приспособили. Кто послабже телом – ров копают великанский вокруг поселения, границы будущего града очерчивают. Что посильней – лес валят, сваливают в штабели огромные. Он потом на постройку пойдёт, когда просохнет зиму. Да и заодно поля увеличиваются. Жрецы ещё семян привезли. Распахал народ огороды. Решили попробовать. А вдруг что взойти успеет? По записям, да по памяти, снег прошлый год поздно выпал. Может, и успеет что вырасти? Солнце здесь теплее, чем дома. А земля жирнее. Понемногу, правда. Большие гряды не делали. Так, на пробу…
Подивились жрецы и на механизм, Бренданом измысленный, одобрили. Но сразу сказали, что это не дело. И не потому, что богами не одобрена сия махина. Вовсе нет. Использовать её лишь на ровных полях можно. А тут и холмы, и лощины… Словом, пока решили на конях да быках пахать. А махину постановили на рудниках да на доставке брёвен от леса использовать. Там ей самое место.
Как-то незаметно месяц целый пролетел в трудах непрестанных. Пришла пора первый урожай собирать, осенью прошлой посеянный. Выходили в поле поутру, с песнями, жали серпами, приговаривали слова древние, от сердца идущие, – благодарили мать сыру землю за щедрость, ибо взошло зерно невиданное – урожай сам-пять-десят оказался. И каждый колос полон и налит на славу, пустых зёрен нет! Скотина привезённая тоже на новых землях прижилась – отъелась за дорожный пост, повеселела. Нашла себе траву по нраву. Да и новой живности поприбавилось – чудов лесных наловили, в загоны наскоро устроенные запустили. Те едят всё, что дают. Курлыкают, свадьбы птичьи играют. Сытые, здоровые, довольные. Но девок, за ними ухаживающих, по-прежнему обижают, за ноги щиплют больно. Те, бывало, ревмя ревут. Зато яички не переводятся с общинного стола, всем хватает. И мясо розоватое нежное тоже по нраву всем.
Чужинцы-дикари меднокожие притихли. А что? Силу их, со всех окрестных племён собранную, как князья поняли, в первой же битве перемололи. Теперь им не до войны – прокормить бы тех, кто сиротами да вдовами остался. Иногда к граду мелкие группки дикарей подходят, но в бой не вступают. То ли собак огромных боятся, ужас на них наводящих. То ли смотрят, чем пришельцы бледнокожие занимаются. Раз нашли шкуры разостланные, на которых травы да коренья сложены невиданные. Посмотрели, жрецов кликнули. Те глянули, унесли, проверили, что к чему, – свой вердикт вынесли: лечебные это растения. На другой день на те шкуры положили десяток ножей. Не боевых. Охотничьих. Из металла поплоше. Простого. Не из стали. Через неделю на том месте снова шкуры легли. На сей раз нечто непонятное. Вроде как мясо сушёное, жиром сверху залитое. Пленники увидали положенное, загомонили сразу. На рты показывают, мол, жуют. Значит, продукт какой-то. Проверили – не отравлено. На вкус – терпимо. Зато сытно до невозможности. Куда лучше обычной вяленой дичины или домашнего мяса. Опять отдарились ножами. Правда, больше чужинцы такого не устраивали. Но зато и спокойней стало. То ли у медных времени на то, чтобы товары новые изготовить, нет. Ибо туры дикие появились вокруг озёр во множестве, то ли хватило им ножей. А может, посчитали, что невыгодно им.
Но пока вот так стало. Впрочем, подобная мена явно на пользу пошла. Отошли меднолобые от города славянского на другие берега Больших озёр. Там своими лагерями стали. Как смирились с тем, что пришельцы теперь на этом берегу живут. Впрочем, князья на лаврах не почивали и без дела не сидели. Едва туры дикие в лесах чесаться начали о деревья да потомство принесли, отправили отряды телят молодых отлавливать. Живьём. Удачно оказалось. Наловили почти сотню и бычков, и коровок. Согнали в загоны. Те ревут, мамок с папками кличут. Да только их родители уже давно в желудках людских побывали. Так что плачь не плачь, судьба у вас, зверей, одна: человеку полезными помощниками быть.
