– Это он зря меня любит, – сказал Генри. – Мне достаточно тебя.
– Раз он любит, значит, будет твоим другом, – пояснила Били Зау. – Ты тоже должен его любить.
– У вас здесь все общее? – стал словами и знаками объяснять возмущенный Генри.
– Мы все братья и сестры.
– С ума можно сойти, столько родни сразу! Вы жен и мужей не путаете?
– У нас нет постоянных, мы все любим друг друга, – объяснила Били Зау.
– Нормально, просто замечательно! Я бы тебя хотел попросить избавить меня от этого ненужного обряда, посвящения в члены вашего племени. Может, я и так приживусь?
На поляне барабан забил еще сильнее, и Генри с тревогой взглянул на Били Зау.
– Что ждет того человека, который у столба? – спросил Генри.
– Ничего. Он чужеземец, поэтому ни-че-го.
Неожиданно раздался дикий вопль, Генри вздрогнул. Его глаза от страха округлились. Он догадался, что произошло там, за хижиной.
Равнодушная дочь вождя пригласила Генри присесть с ней рядом и поставила перед ним большую чашу с лесными плодами.
– Тебе надо их попробовать, – сказала она. – Они тебе понравятся перед сытным обедом.
Вождь поднялся со своего места, достал откуда-то большой тесак и направился к выходу.
– Он должен произвести обряд перед тем, как будет готовиться еда, – сказала Били Зау, протягивая Генри красный плод неизвестного растения.
Генри не находил себе места. Он ерзал на ложе из травяного настила и с испугом поглядывал по сторонам.
– Тебя что-то тревожит?
– Вы убили своего пленника? – спросил подавленным голосом Генри.
– Я же говорю тебе, что он чужеземец, – повторила Били Зау. – А наш народ не может терпеть присутствия других на нашей земле.
У Генри сразу возникла мысль о Софии и его друзьях. Для них они все были чужеземцами, и их тоже ждала такая же звериная кара.
– Тебя это не касается, – успокоила Били Зау. – Ты сегодня станешь нашим воином и будешь с Хаки Яма ходить на охоту и приносить добычу. Я хотела узнать, кому ты носил огонь?
Генри вздрогнул. Он боялся этого вопроса и не знал, как на него правильно ответить. Если он соврет, потеряет доверие Били Зау, если скажет правду – выдаст своих товарищей. Потом успокоился и взял себя в руки. Он рассудил: они наверняка знали уже о них, и что-то говорить лишнее было бы просто глупо. Одна только надежда таилась в его сердце – быстрее бы проплыл корабль, и они успели б дать ему сигнал с берега. Эти дикари если к нему и снисходительны, то остальных ждет то же самое, что и бедного Боба.
– Что там происходит? – спросил он после некоторого молчания, услышав, что воины стали протяжно выть.
– Мне бы не хотелось сейчас с тобой расставаться, но раз ты хочешь посмотреть, идем. Ты правильно делаешь. Тебе надо будет уметь все, – Били Зау взяла Генри за руку и вывела из хижины.
Вокруг костра было столько голых тел, что у Генри разбежались глаза. Мужчины по кругу прыгали, издавая дикие возгласы, женщины, которых было тоже немало, стояли в стороне и пританцовывали. Малолетние дети в большом множестве бегали повсюду и путались под ногами.
Только сейчас Генри стал немного привыкать к своему внешнему виду, но чувствовал все еще любопытные взгляды молодых девушек, которые искоса поглядывали на его голое тело.
Он сильно выделялся среди всех своей белой кожей, и Били Зау этим гордилась. Она провела Генри через всю толпу и остановилась недалеко от кучки людей, окруживших столб. Генри там заметил старого вождя, его сына Хаки Яма и еще несколько воинов.
– Тебе не стоит подходить ближе, – сказала Били Зау. – Постоим здесь. Сейчас Хаки Яма освободится и подойдет. Он тебя уже увидел.
Генри с ужасом заметил, что они разделывают тело боцмана, как ягненка, и чуть не лишился чувств. У него закружилась голова, и он ухватился за руку девушки.
Она посмотрела на него и спокойно сказала:
– Скоро будет еда. Наши люди умеют хорошо готовить.
Генри чуть не стошнило. Он присел на землю и закрыл уши ладонями, чтобы не слышать этого адского шума, разносившегося над поляной.
Их окружили женщины разных возрастов – от подростков до старух. Они громко хлопали в ладоши и напевали что-то вроде песни. Их лица были помечены красной краской, и трудно было определить их отношение к белому человеку. Генри показалось, что их лица свирепые и желают ему той же участи, что и жертве.
Генри растеряно поднялся, выпрямился и взглянул поверх окруживших его женщин на Хаки Яма.
– Может, я уйду в хижину? – спросил он.
Генри никогда в жизни даже представить себе не мог, что когда-нибудь будет стоять вот так голым среди такого количества женщин, которые не сводят с него глаз и просто пожирают взглядами. Ему не терпелось сорваться с места и бежать куда глядят глаза.
Били Зау сжала его руку и что-то стала говорить окружающим. Те, в свою очередь, стали громко смеяться, поглаживая тело Генри своими ладонями. Генри замер от таких неприятных ему ощущений. Одни его гладили по плечам, другие по животу и спине. Те, что помоложе, и совсем молодые пытались прикоснуться к его ягодицам и члену.
Били Зау стояла рядом и равнодушно смотрела по сторонам, не находя ничего особенного в происходящем.
Уже ближе к полуночи запахло жареным.
Генри не находил себе места и упросил Били Зау уйти с поляны.
Он сидел в хижине на травяном настиле и, закрыв ладонями лицо, трясся от увиденного. Вождя не было. Он принимал непосредственное участие в приготовлении пищи. Там же с ним был и его сын Хаки Яма.
Били Зау подкинула в маленький костер немного дров, чтобы он не потух, и присела рядом.
– Что с тобой? – обняла она его за холодные плечи.
– Мне что-то плохо, – признался Генри.
– Ты голоден. Скоро я тебя накормлю.
– Я это есть не стану. Это же человек, – заикаясь, произнес Генри.
– Не спеши отказываться. Ты не знаешь, какое у человека вкусное мясо.
– И знать не хочу, – наотрез отказался Генри. – Мне это противно.
– Значит, и я тебе противна, и Хаки Яма?
– Нет. Я не то имел в виду. Мне противно есть человека. Я не знаю, как сказать, но это неправильно. У вас на острове разве нет животных, которых можно убить и приготовить для еды? Давайте я пойду и поймаю кого-нибудь, зайца, например. Я умею готовить животных.
– Животные – это святое. Мы ими пользуемся только в крайних случаях, а чужеземцы – совсем другое дело – это наши враги… Ты поешь, и тебе понравится. Нельзя расстраивать вождя. Ты можешь нарушить все наши традиции, а это приведет к плохим последствиям.
Генри закрыл рот ладонью, сдерживаясь, чтобы не плеваться. На его глазах даже выступили слезы… Он взглянул на Били Зау и вдруг вспомнил Софию, которая его ждет где-то на берегу, миль за пять от этого ужасного места.
