стали, выходящей из ножен, затем криков стало больше. Тело Клодии рядом со мной, казалось, излучало жар. Я посмотрел на ее лицо, на котором ничего не отражалось. Мне почудилось, что кончики ушей ее покраснели, но это мог быть просто оптический обман, вызванный игрой света в носилках.
Носилки начали двигаться дальше, затем внезапно остановились.
— Перевернуть их! — закричал кто-то.
— Поджечь эту суку!
Глядя прямо перед собой, Клодия нащупала мою руку и крепко сжала ее. Я стиснул зубы и сделал глубокий вдох. Снаружи доносились звуки лязгающего металла, стоны и ругань.
Наконец носилки начали двигаться снова, быстро набирая скорость, оставив хор оскорблений позади. Клодия продолжала смотреть вперед немигающим взглядом. Постепенно она ослабила хватку и освободила мою руку, издав едва слышимый вздох, затем вздрогнула, когда чей-то грубый голос снаружи окликнул ее по имени.
— Это начальник телохранителей, — сказала она, вновь обретая прежнее выражение лица. Она отодвинула занавеси. Рыжеволосый гладиатор с крючковатым носом бежал рядом с носилками.
— Прости за то, что произошло, — сказал он. — Беспокоиться не о чем. Им крепко досталось. Люди Милона не скоро решатся на подобную дерзость!
Клодия кивнула. Гладиатор улыбнулся, демонстрируя гнилые зубы, и Клодия опустила занавеску.
Мы резко повернули налево и снова направо, двигаясь по длинному, крутому подъему, который вел на вершину Капитолия.
Мы миновали главные памятники, Аугуракулум и Великий храм Юпитера, и направлялись мимо Тарпейской скалы к менее застроенной южной стороне холма. Носилки остановились. Клодия надела свою накидку, и мы вышли наружу. Место было пустынным и тихим, только ветер свистел в ушах.
Небо у нас над головой подернулось оранжевыми и пурпурными облаками, демонстрируя красивый закат. Тибр горел золотом, и весь горизонт на западе был в огне.
— Видишь, — сказала Клодия, кутаясь в накидку, — я знала, что это будет великолепно!
Я стоял рядом с ней, глядя на закат. Она указала куда-то прямо под нами.
— Если посмотришь прямо вниз, над краем того холма, то увидишь край кирпичной стены, окружающей место захоронения рода Клавдиев, где мы с тобой были. Видишь, вон там? А сразу за ним находится храм Белонны, построенный на том же участке земли одним из моих предков, Аппием Клавдием, который победоносно сражался с этрусками двести лет назад. Вместо того чтобы устраивать триумфальное шествие, он выстроил храм на собственные средства, посвятил его Белонне, богине войны, и подарил гражданам Рима в качестве памятника себе. Знаешь, Сулла особенно любил Белонну. Он говорил, что она помогает ему одерживать победы. Я помню, как он однажды сказал моему отцу: «Поблагодари от меня своего предка в следующий раз, как будешь разговаривать с ним, за то, что он выстроил для Белонны такое прекрасное жилище в Риме».
Она улыбнулась и, повернувшись к закату спиной, медленно пошла к противоположному краю холма. Напротив нас Палатин широко раскинул море своих крыш. Немного к югу открывался широкий вид. В долине между Палатинским и Авентинским холмами лежало широкое пространство Большого цирка с его длинными дорожками для скачек. Клодия показала куда-то вдаль.
— Вон там начинается Аппиева дорога, которая идет к югу, до самой Кампании и еще дальше. А там, пересекая Аппиеву дорогу и опираясь на стену для поддержки, проходит Аппиев акведук, который вот уже скоро как триста лет доставляет в город воду. Все это оставлено Риму моим родом. А эти люди на форуме смеют оскорблять меня такими именами!
Она ненадолго замолчала, глядя на открывающийся вид, моргая, словно в глаза ей попал песок, затем оглянулась через плечо. На расстоянии брошенного камня находился самый южный из храмов, венчающих вершину Капитолия.
— Мне нужно войти туда на одну минуту, — сказала Клодия. Она широкими шагами направилась к ступеням храма, оставив меня одного гадать, то ли я стал свидетелем желания благочестивой патрицианки воскурить благовония в честь своего предка, то ли просто женщине потребовалось скрыть внезапно подступившие слезы.
Носильщики отдыхали. Телохранители метали кости. Хризида оставалась за драпировками носилок. Я бродил по вымощенной площадке перед храмом, разглядывая каменные плиты под ногами. Внезапно я понял, что за храм передо мной — храм богини Фидес, и вспомнил о надписи, появившейся не так давно на мраморном парапете этого здания.
Мне не составило труда отыскать ее. В угасающем солнечном свете я прочитал высеченные буквы, испытывая чувство какого-то непонятного отстранения:
ПТОЛЕМЕЙ ТЕОС ФИЛОПАТОР
ФИЛАДЕЛЬФ НЕОС ДИОНИС
ДРУГ И СОЮЗНИК РИМСКОГО НАРОДА
Теперь, когда все было сделано и сказано, царь Птолемей оказался причиной, стоявшей за всем: путешествием Диона в Рим и его печальной кончиной, египетскими махинациями Помпея, Клодия и прочих римских сенаторов, приближавшимся процессом над Марком Целием. Но, как указывал сам покойный философ, единый ствол дерева, ясно видимый у основания, тем больше теряется из виду, чем дальше следишь за его ветвями.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, — Клодия закончила свои дела в храме и неслышно спускается по ступеням ко мне. Я почувствовал ее запах.
Я вышел из носилок Клодии перед дверьми своего дома, когда последние лучи дневного света соскользнули с крыш и унеслись в эфир. Носилки с красными и белыми полосами удалились. Тяжелая поступь телохранителей Клодии оставила за собой облако пыли, отчего пустая, охваченная сумерками улица сделалась еще мрачнее. Я постучал в дверь, но Белбон не спешил открывать.
Какое-то предчувствие — когда, как говорят, Фортуна касается плеча, — заставило меня обернуться.
Через улицу напротив я заметил человеческую фигуру. Человек был одет в тогу и, судя по его позе, стоял, наблюдая за мной. Я повернулся и снова постучал в дверь. Я попробовал засов в надежде, что он случайно окажется открытым. Тщетно. Я снова оглянулся.
Человек подошел ближе и стоял теперь посреди улицы. В полутьме и в пыли я не мог разобрать ничего, кроме силуэта.
Куда же подевался Белбон, как раз тогда, когда он мне нужен? «Не таскайся с этим громилой, — сказал Тригонион, когда я выходил из дома. — Ты будешь в носилках. При них есть охрана». И вот я оказался на пороге собственного дома один, без телохранителя, без оружия. Я снова постучал в дверь и повернулся лицом к неизвестному. Если мне предстоит быть заколотым, я предпочту смотреть ему в лицо, а не подставлять спину. Конечно, этот человек — всего лишь случайный прохожий, говорил я себе, в то время как в голове лихорадочно перебирал всех, кому было бы выгодно положить конец моему расследованию убийства Диона, — царя Птолемея, Помпея, Марка Целия, врага Клодия Милона, чьи люди грозили сегодня Клодии на
