ему в голову пришла, как болт арбалетный прилетела, звонко щелкнув о шлем, и такая она была яркая, что, позабыв, что вставать ему нужно спокойно, чтобы ногу не бередить, вскочил он на солдатской кровати своей.
Сел, сначала посидел обалдело, а потом закричал:
— Ёган!
Вскочил и вышел из палатки босиком и в исподнем.
— Ну, чего вам, чего не спится, болеете? — раздалось озабоченное бухтение в соседней палатке.
— Монах где? — Волков заглянул к Ёгану в палатку.
— Тут он, рядом, дальше в платке. Чего же вам не спится-то, а? И еще меня будят, у меня дел столько было, что ноги отнимаются. А они опять будят посреди ночи.
— Молчи, нашел бы мне слугу, я тебя о том сколько дней уже прошу, я бы тебя и не будил, — сказал Волков и ушел.
Брат Ипполит тоже спал, но письмо Волкову он нашел сразу, как только зажег лампу. Сам встал рядом, моргая на свет. Кавалер схватил то письмо и стал искать место про себя. Про душу и спасение — не то, про службу и про паству — не то, про новые лекарства — не то… Вот:
А господину коннетаблю передай, что госпожа Анна фон Деррингхоф месяц как разрешилась от бремени удачно и принесла дочь. Девочка здорова и хороша. Крещена именем Ангелика. Госпожа Анна шлет коннетаблю свой поклон и говорит, что помнит про него и молиться за него.
Прочел это, а затем еще раз, замер. Монах стоял рядом, не говоря ничего и почти не шевелясь, а Волков стал считать в голове. «… месяц как разрешилась от бремени удачно…» То есть в апреле? Да, в апреле. Значит… Он стал перечислять месяцы назад и досчитал до августа. Или даже до июля?
Монах терпеливо молчал, не убирая лампы. Пока Волков не глянул на него и не спросил:
— А есть ли у тебя бумага и перо с чернилами?
Что за вопрос, как могло не быть бумаги и чернил у брата Ипполита?
С самого утра Ёган отправился на поле поглядеть, как мужики пашут новым плугом да на хороших конях. Отдав распоряжение про то, как сеять овес и как боронить, он вернулся в Эшбахт. Ходил по дворам, орал на баб и детишек, потому что полдень уже, а они так и не решили, кто коров будет на выпас водить, коровы во дворах стоят вместо того, что бы траву есть. Хотя сам должен был пастуха выбрать. И в одном из домов увидал мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати. Он возле коровы крутился, кормил пучками травы и притащил ей воды ведро. Он показался управляющему прилежным и тот поговорил с ним о том о сем, спрашивал, сможет ли он при коровах быть.
Хотел сначала его Ёган в пастухи взять, мальчик, вроде был смышлен и резв, но тут он про кавалера вспомнил и спросил у мальчишки:
— Как жить желаешь, жизнью крестьянскою или в услужение к господину пойдешь?
— В услужение, — сразу сказал мальчишка.
Кто ж захочет жизни крестьянской?
— Ладно, а звать тебя как?
— Яков, господин, — сказал мальчик.
— У кавалера нрав непрост и рука тяжела, — говорил Ёган.
— А чего мне? У батьки тоже рука нелегкая, да и мамка меня с детства хворостиной охаживала, ничего, выдюжу, — отвечал Яков, ничуть не волнуясь.
— Кавалер любит расторопность и чистоту, лени, глупости да безалаберности он не потерпит. Стирать, убирать, вещи собирать — все придется делать. Господин только важные дела делает, с другими господами говорит, книжки читает с монахом или убивает кого, а ты должен будешь и за столом прислуживать, и комнаты мести, и за рубашками следить, чтобы чисты были, и воду ему к мытью греть, еду носить.
— Так я расторопен, — заверял Ёгана мальчишка, видно хотелось ему на должность, — а уж чего не знаю, так научусь.
— Пошли, — сказал ему управляющий.
* * *
Волков еще с утра отправил монаха с письмом в город, сам же немного волновался и уже ждал ответа, хоть и понимал, что много дней пройдет, пока ответ пробует. Он сидел с Бертье, который собирался на охоту, и показал тому карту.
— Вот тут ваше солдатское поле, а тут уже граница, вы вдоль нее пройдитесь. И до вот этого места, там кажется, большой овраг.
— Пройдусь. Если следов будет много, так соберемся и организуем большой загон. А нет, так накопаем волчьих ям.
— Загон?
— Да, это когда вы и еще два десятка конных с собаками поднимете стаю и погоните ее, а я и еще два десятка людей будут ждать волков с арбалетами в узком месте.
— Лучше я буду с арбалетом ждать, — сказал Волков.
— Хорошо, — сразу согласился Гаэтан Бертье. — Ну, поеду, не хочу по темноте возвращаться.
Он и еще три солдата с ним сели на лошадей. Собаки стали тявкать, зная, что предстоит им дело. Не успели они отъехать, как появился Ёган с мальчишкой.
— Вот, из всех местных самый разумный и резвый.
— Не молод ли? — с сомнением смотрел на мальчишку Волов.
— Остальные тут дураки, господин, — сказал Ёган.
— Звать как? — спросил кавалер.
— Яков, — ответил мальчишка.
— Надо говорить «господин», — пихнул его в спину Ёган.
— Господин, — повторил Яков.
— Ладно, — согласился Волков, — будешь проворен, так и жалование назначу. — И крикнул: — Максимилиан!
— Да, кавалер, — тут же пришел тот, он был в одной рубахе и бос. Как и положено оруженосцу, занимался конями.
— Ёган теперь мне больше не слуга, сами знаете, он управляющий, — говорил кавалер, — вы все знаете, так объясните моему новому слуге его обязанности.
— Будет исполнено, — сказал Максимилиан и добавил, говоря Якову. — Со мной иди, покажу тебе сундуки господина твоего.
— Справится, думаешь? — спросил Волков, глядя им вслед.
— Не справится, так нового искать будем, — ответил Ёган и предложил. — Пойдемте господин, поглядим, как эти безрукие тес на крышу кладут, — предложил он.
— Думаешь, плохо кладут? — вставал из-за стола кавалер.
— Плохие здесь мужики, ленивые, — говорил управляющий, — за каждым следить нужно, все делают через пень да колоду, рукава спустив. Коров им дали, паси да дои молоко, часть отдай, а остальное детей своих пои, так они рядиться вздумали, кому их пасти. Да как молоко собирать, да кто его носить вам будет.
— Плохие мужики, говоришь? — Волков поглядел на него с тревогой.
— Ленивые, делать ничего не хотят, я уж им сулю все, что можно, так нет, все одно — не хотят от лени лишний раз хребет согнуть.
— И что делать?
— Не волнуйтесь, господин, есть одно средство против лени
