таблетку последним, бросил емкость обратно Балабанову, хотя тот вроде и не просил. Из соседней комнаты высунулась Рамона, сделала вопросительное лицо. Дымов показал ей кукиш – перебьешься. Пусть хоть у кого-то останется трезвая голова. Стал махать рукой: сгинь и не высовывайся!
Работы затянулись. Кряхтели солдаты. Кажется, они использовали лом. В узкую щель влетела граната, покатилась по полу. Людей как ветром сдуло. Боеприпас взорвался с оглушительным треском, никому не навредив. Где-то далеко разорялся профессор Абель: прекращайте, идиоты, здесь все заминировано, хотите на воздух взлететь?! Он, видимо, не верил, что сотрудники СМЕРШ готовы пойти на самоубийство. Честно говоря, сотрудники СМЕРШ тоже в это не верили. Не дело умирать после победы!
Тянулись минуты, дверь грохотала, теряя составные части. И внезапно стало спокойно на душе, даже безразлично: какая разница, умрет он или не умрет? Страха не осталось, дышалось легко, невзирая на нехватку кислорода, организм наполнялся силами – Влад почувствовал приток энергии. Прояснилось в голове, все вставало на свои места, он знал, где должен находиться и что делать. И остальные знали – Мишка Балабанов заулыбался, расправил плечи. Принявший излишнюю дозу Садовский стал оттирать товарищей плечом, первым собрался в бой…
И когда откатилась разлохмаченная дверь и в коридор полезла нечисть в форме СС, их атаковала горстка безудержных людей. Нападение было внезапным. Семеро, что проникли внутрь, не успели даже открыть огонь! По ним стреляли в упор, потом навалились, началась яростная схватка! Бились чем попало – прикладами, ножами, кулаками. Партизаны не уступали офицерам, дрались неистово. Прилив сил был необычайный. Но голова оставалась ясной, Дымов прекрасно осознавал все риски. И у него было такое ощущение, что он мог предсказать поведение противника! Массивный солдат, истекающий кровью, возник перед глазами, сделал попытку схватить его за горло. Влад предвидел это движение, отклонился, ударил в живот. Пресс у парня был что надо, но сила и энергия просто бурлили, удар имел невероятную пробивную силу. Глаза противника сбились в кучку, он согнулся пополам, и возникло ощущение, что сейчас разразится русским матом. Последовала хлесткая затрещина, за ней – удар в нижнюю часть подбородка, ломающий челюсть. Соперник куда-то отвалил, а Дымов пошел дальше, раздавая удары направо и налево. Оглоблю бы в руки – и всех бы смел одним махом! Побоище достигло апогея, хлестала кровь, раскололся чей-то череп. Рослый тип в мундире гауптштурмфюрера шел последним и явно пожалел, что пристроился к этой группе. Холеная физиономия исказилась от страха. Такого напора от кучки загнанных людей никто не ожидал. «Герр Цепнер, начальник охраны! – осенило майора. – Какой же вы неосторожный!» Цепнер попятился, хотел убраться, но зацепился штаниной за какую-то зазубрину, с силой рванул ее. «Люгер» затрясся в его руке, он совершенно забыл дослать патрон в патронник! Прямой в челюсть был не лишним, брызнула кровь из разорванной губы. Одновременно вторая рука Дымова вырвала из ладони Цепнера пистолет, локоть ударил в висок. Дернулась голова, на человека было больно смотреть. Возникла возможность передернуть затвор чужого пистолета. Цепнер с ужасом смотрел, как его оружие работает против него, ствол практически упирается в голову, вылетает пуля…
– Эх, раззудись, плечо… – выдохнул Садовский, пробегая мимо. Он вылетел за пределы обороняемой зоны, швырнул гранату (в глубине коридора ворочались размытые тела), резко подался назад, схватил командира за плечо, и оба упали.
Протарахтел автомат, после чего рванула граната. Желающих вести боевые действия пока не наблюдалось. Но кто-то там таился, ждал своего часа.
Энергия кипела, как борщ в кастрюле, но хватило ума не развивать наступление. Поднажали – и переломанная дверь загородила две трети проема. Сместить ее дальше не помогла даже «силушка богатырская». В человеческом месиве шевелились и стонали раненые. Паулюс невозмутимо в них стрелял – и никто не возражал. Ахнул Дзинтарс, выкопал из груды тел неподвижного Лиепу, оттащил его под мышки на свободный участок пола. Парень был мертв, в животе чернела страшная рана. Дзинтарс опустился на колени, горестно завыл. Паулюс молча и с угрюмым видом сел рядом с ним. Группа несла невосполнимые потери, осталась даже не горстка, а единицы. Выскользнула из комнаты бледная как мел Рамона, подошла. Молодец, – Дымов приобнял ее. Хорошо, что не полезла в эту мясорубку, где дрались мужчины.
– Командир, сейчас опять пойдут, – мрачно возвестил Садовский. – Не могут не пойти.
– Мы и этим наваляем, – оскалился Балабанов. – Сила в нас, мужики. Вы же чуете эту силу, товарищ майор?
– Всем отступить, – приказал Влад. – Разойтись по комнатам, ждать команду. Я останусь здесь…
Но затем началось что-то странное. Подземелье наполнилось криками. Выжившие карабкались по искореженной лестнице, и через минуту в коридоре никого не осталось. Наверху гремели выстрелы, уверенно работал ручной пулемет! Офицеры онемели. Они не ослышались, советский пулемет Дегтярева поливал огнем! Нестройные крики «ура», стрельба усилилась.
– Наши, что ли? – Мишка Балабанов недоверчиво заморгал. – Да ну, не издевайтесь…
Остальные даже этого не могли произнести, лишились дара речи. Перестрелка продолжалась несколько минут. Кого-то загнали в здание – выстрелы стали громче. Сработала лимонка, и сопротивляться больше было некому. Кто-то спрыгнул на лестницу, спустился вниз, присел на корточки.
– Ау, есть кто живой?! Петруха, смотри, ни хрена себе подземка! Да тут от души кто-то поработал…
– Контрразведка 1-го Прибалтийского фронта, майор Дымов Владислав Георгиевич! – проорал Влад. – Из СМЕРШа мы, мужики, выполняем задание в тылу врага! С нами местные подпольщики!
– Серьезно? – озадаченно спросил боец. – А ты не врешь?
– Нет!
– Слышь, Петруха, говорят, что наши и что не врут… Ну-ка, сбегай за капитаном, пусть разбирается. Эй, вы там, выходите! Только оружие оставьте!
– Мы в немецкой форме, переоделись!
– Да мне по барабану!
Это был какой-то цирк. Люди выходили с поднятыми руками, словно пленные. Хотелось ржать – действие препарата еще не кончилось. Дымов подсадил Рамону, вскарабкался сам. Выходили к морю, щурясь от яркого солнца. Красноармейцы с автоматами «ППШ» удивленно присвистывали.
– Смотри-ка, фрицы.
– Сам ты фриц, – огрызнулся Мишка Балабанов. – Видишь кулак? Подойди понюхай.
– Ну, может, не совсем фрицы… – засомневался красноармеец.
Прибыл подтянутый запыхавшийся капитан с «ППШ» за плечом, изумленно уставился на пеструю команду. Поколебавшись, отдал честь.
– Капитан Громадин, командир двести двадцать третьего стрелкового батальона. – Он выслушал все, что мог ему поведать контрразведчик, затем спросил: – Документы есть?
– Издеваешься, капитан? – Дымов покрутил пальцем у виска. – Сам подумай, что сказал. Ты вообще меня слушал?
– Вы пьяные, что ли, мужики? – Громадин подозрительно потянул носом. – Ведете себя как-то странно.
– Трезвые, – вздохнул Дымов. – Хотя как сказать. В общем, не твое это дело, Громадин.
Подошел еще один офицер – судя по взгляду, явно «военно-политический
