слуги едва поспевали за ней. Она вспоминала разговор с книготорговцем, от этого сжимала кулачки и скалила зубки не то в улыбке, не то в гримасе ненависти. Она очень надеялась пройтись по морде Стефана Роэма ногтями в самое ближайшее время. А может, и кинжалом. Ее будоражило предвкушение следующего разговора. Она уже придумывала, как и где он состоится.
Вдруг девушка остановилась, да так, что Ута, которая размашисто шагала за ней, чуть не налетела на нее. Агнес поглядела на нее и сказала:
— Ступай, найди лавку одежную, плащи купи, чтобы с капюшонами были, по размеру бери мне, себе и Игнатию, потом лампу купи потайную, — она помедлила и достала из кошеля два талера. — Да не плати сразу, торгуйся.
Служанка безмолвно взяла деньги и, поклонившись, пошла искать одежную лавку.
А Агнес, сделав знак кучеру, поманила его, тот сразу подошел, стал слушать ее.
— Запомни улицу эту и дом, в котором мы были.
— Так я помню, госпожа, — сказал кучер.
— Хорошо запомни, чтобы ночью найти мог.
— Найду, госпожа.
— А сейчас пошли оружейную лавку сыщем, хочу себе кинжал купить.
* * *
Долго искать и не пришлось — спросили у местного, он подсказал. Они чуть прошли, свернули на улицу Святого Избавления, и там прямо напротив церкви были лавки оружейные. Агнес остановилась у одной из них и подумал:
«Если получится взять, что нужно, денег не отдав, значит, и ночью у меня все выйдет».
Подумала и вошла в лавку. Только вошла, только увидела молодого человека, что был в лавке приказчиком, лишь улыбнулась ему и уже знала, что возьмет самый лучший кинжал, денег не заплатив.
* * *
Долго в лавке она не была, молодой приказчик сразу выложил пред ней великолепный кинжал. Сам он был узок и остр, железо его блистало в свете лампы так, что будь он не узок, а широк, так в него как в зеркало можно было бы смотреться. Рукоять его была удобна и вся покрыта черненым серебром великолепной работы.
И ножны были под стать оружию. В общем, от кинжала глаз не отвести было.
Пока молодой человек раскладывал оружие пред ней, она подняла на него глаза и сказала сладко, как только могла:
— Что же вы хотите от меня за кинжал этот?
И сама пальчиками своими водила по серебру рукояти и невзначай касалась ими руки торговца.
— Хозяин велит за него четырнадцать талеров просить, — отвечал приказчик так, словно оправдывался.
Агнес выгребла из кошеля все серебро и держала его на руке, словно показывая. И говорила при этом с сожалением:
— Хорош кинжал, но и цена велика, не знаю, сыщу ли столько денег.
— А вы не волнуйтесь, молодая госпожа, хозяина в лавке нет, я отпущу вам его за двенадцать, — говорил молодой человек.
— Ах, как вы добры, — сказала Агнес и начала на глазах его считать деньги, отсчитала двенадцать монет и вдруг спросила. — А женаты ли вы, господин?
Он, чуть обескураженный таким вопросом, замялся сначала в неловкости и ответил, чуть погодя:
— Два года как.
Она вдруг протянула к его лицу руку и погладила молодого человека по щеке, нежно, едва касаясь. И мурлыкала при этом:
— Счастливица, видно, жена ваша.
— Счастливица, — тут же и не без гордости согласился приказчик, заливаясь румянцем. Да, такой мол я.
— Что ж, раз так, то пойду я, — сказала Агнес. — Даст Бог, еще зайду, если дело будет.
— Премного рад тому буду, — отвечал ей приказчик, улыбаясь. И добавил многозначительно. — Заходите… даже и без дела.
Ах, какой милой эта девушка ему показалась. Какой ласковой.
Она у порога последний раз улыбнулась ему и ушла.
Игнатий шел следом за ней. Молчал — пораженный, удивлялся тому, что только что видел. Не мог он того понять, как ей удалось и кинжал взять и деньги не отдать. Что сотворила она с приказчиком такого, что словно спал он наяву. Опоить не могла, ничего не давала она ему пить, только говорила с ним и все.
Игнатий, про себя все больше восхищался этой маленькой, совсем молодой женщиной. Смотрел ей вслед, на ее хрупкую фигурку и начинал понимать, что сильна она очень. Вот только не понял он еще, на удачу или на беду остался он служить у нее.
Но эти мысли Игнатий гнал от себя. Пока что он ей восхищался.
Она волновалась, дожидаясь вечера. Даже аппетит потеряла. А ее слуги — нет, спокойны были. Ута была, как всегда подобострастна и старательна. Купила плащи, хоть и плохие, зато недорого, а вот лампу купила хорошую. И кучер ее тоже спокоен был, ушел в людскую и завалился спать. А что же еще делать, коли лошади не надобны будут до самой ночи.
Так и валялась она в постели до самого вечера с книгой. И есть не ела, и пить не пила. Пригубит вина каплю, отломит крошку от сыра и книгу листает рассеяно. Не читает, картинки смотрит. А что ей ее читать, если всю ее уже прочла три раза, а некоторые места и по десять раз. Думала все о деле. И ничего не придумала, кроме того, что пойдет в ночь эту к книготорговцу и уже там решит, как дальше все будет.
К вечеру так измаялась, что заснула ненадолго. А уже в сумерках пришел Игнатий и сказал, что лошади запряжены. Встала, оправилась, в зеркало поглядев, кинжал к поясу привязала, подумав, что на будущее под такой кинжал ей и пояс другой нужен будет. Допила вино и позвала Уту:
— Плащ подай.
Надела его, накинула капюшон и опять перед зеркалом повертелась. Что ж, хороша, хоть и плащ ее был убог, но в ночи да темени разве кто разглядит, что он беден.
— Пошли, — кинула она служанке и потушила лампу в комнате.
Пока ехали, все думала: заезжать ли в улицу узкую на карете или нет, и надумала, хотя и без решительности, что не умно то будет. И сказала кучеру, перед тем как он повернул на улицу Мыловаров:
— Тут жди, дальше мы сами пойдем. Тихо себя веди.
— Не извольте волноваться, — заверил кучер.
И они с Утой пошли.
Как с площади, на которой кабаки шумели, и над которыми лампы горели, свернули, так в темноту попали кромешную.
И тут заволновалась Агнес уже не в шутку. Не то, что днем на кровати было. Куда она шла, кто вел ее, зачем, и что от книготорговца ей нужно? И другие вопросы так и закружились в
