Елена Невейкина - Наследница

Спустя какое-то время пан Янош зашёл к месье Андрэ. Он жил при школе, в его распоряжении были две комнаты и небольшая выходящая во внутренний двор терраса, на которой летом можно было прекрасно отдохнуть в тени. Визиты хозяина школы всегда были неожиданными, и учитель давно к этому привык. Но в основном пан Янош приходил посмотреть на работу учеников. Сегодня был редкий случай, когда он пришёл лично к учителю.

Мужчины поприветствовали друг друга, затем месье Андрэ пригласил гостя выпить с ним бокал вина, и они присели в кресла. Пан Янош не торопился говорить о том, ради чего, собственно и пришёл. Месье Андрэ тоже не подавал виду, что заинтригован его приходом. Если он и догадывался о чём-то, то умело это скрывал. Беседа блуждала между вопросами, касающимися политики, сплетнями, событиями в школе. Наконец, как бы межу прочим, пан Янош задал вопрос:

— Кстати, меня сегодня привёл к вам личный интерес.

— Вы хотели бы поговорить со мной об успехах вашего племянника? — не стал скрывать свою догадку учитель.

— Да. И что вы можете о нём сказать?

— Что ж, скажу правду: сначала я сомневался, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное. Уж слишком юн ваш племянник. Ему очень трудно противостоять рослым юношам, многие из которых гораздо старше него. Не в моих правилах вмешиваться и помогать, кому бы то ни было, тем более с первых дней. Да и хотелось посмотреть, чего он стоит. Не скрою, был момент, когда мне казалось, что месье Ален больше не придёт в зал. У него не ладилось дело, да и выглядел он вконец измученным. Но в нём есть что-то удивительно прочное, какая-то сила, которая помогла ему выстоять. Сейчас ещё рано говорить об успехах, их просто ещё нет. Никаких. Но вот перемены заметны. Движения стали увереннее, удары точнее. Кстати, о движениях, — оживился месье Андрэ, — Месье Буевич, ваш племянник случайно не начал недавно заниматься танцами?

— Он занимается с учителем танцев давно. Не каждый день, но регулярно, — Янош явно был в замешательстве. — А почему вы спрашиваете?

— Просто месье Ален стал, с моей точки зрения, использовать свои танцевальные навыки в фехтовальном зале.

— Это как?

— Уж, не знаю, как, — развёл руками учитель. — Я долго приглядывался и теперь уверен, что прав.

— С таким мне сталкиваться ещё не приходилось.

— Мне тоже, — кивнул месье Андрэ. — Не могу сказать, что это плохо, просто столь необычно, что вызывает недоумение. Впрочем, если ему удастся всерьёз этим пользоваться, то… Недоумение противника — это всегда выгодно, сами знаете.

— Да, вы меня удивили.

— Это не я, а ваш племянник. Я и сам удивлён не меньше вашего.

— А кроме этого, что вы можете о нём ещё сказать? Суждено ли ему стать хорошим фехтовальщиком, есть ли у него шанс?

— Шанс есть у всех. А конкретно… Он выдержан, упорен, подвижен без суеты. Пока что нет уверенности, но это придёт со временем. Ему не хватает силы. Физической силы. Если постараться, то и эту проблему можно решить постепенно. А пока, если вы не против, и если месье Алену не наскучат эти занятия, я могу предложить ему несколько индивидуальных уроков, на которых он сможет научиться особым приёмам, разработанным специально для людей небольшого роста. Но быть может, вы предпочтёте сами научить его? Ведь вам известны эти приёмы не хуже, чем мне.

— Нет, я же говорил, что не хотел бы выделять Алена, и по возможности постараюсь этого придерживаться.

— Я понимаю… Месье Буевич, разрешите задать вам вопрос?

— Да.

— Откуда такое имя у русского дворянина? Или он всё же не из России?

— Это просто. Он из России, но мать его была француженкой. Вот она и назвала его. А это имеет какое-то значение для вас?

— Нет. Просто сравниваю двух юношей. Они оба русские, но какая между ними разница! Месье Василий — талантливый молодой человек, ему, наверное, удалось бы всё, чем он пожелал бы заняться. По крайней мере, для успеха в фехтовании у него есть все данные. Но он не желает прикладывать даже минимальных усилий. Только веселится и развлекается. Месье Алену очень трудно, но он упорен, и сможет добиться успеха, если не сломается. Теперь я думаю, не от матери ли это?

— Он не сломается. А что до русских… Они такие же разные, как поляки или французы. Разве вы не знаете ни одного бездельника-француза?

Месье Андрэ помолчал, потом ответил:

— Да, вы правы. Мне неприятно в этом признаться, но правы. Простите.

На этом они расстались.

После разговора с учителем пан Янош никак не мог успокоиться. Проведя бессонную ночь, он пришёл к выводу, что больше не жалеет ни о чём. Он признался, наконец, самому себе, что пан Войтек был прав: Янош доволен возможностью попытки научить Элен фехтованию. И ведь эта попытка явно имела неплохие шансы закончиться успешно! Мало того, что Элен не сдалась, не сломалась от физических трудностей, она стала и более собранной, у неё вновь появилось свободное время, ведь он несколько раз видел её за книгой, а этого давно уже не случалось. Приглядевшись, можно было заметить и перемены в характере, которые были пока ещё слишком малы, чтобы бросаться в глаза.

Больше всего удивляло Яноша, как быстро удавалось ей меняться. Казалось, Ален и Элен — два разных человека — живут в её теле постоянно и проявляются в зависимости от обстоятельств. Да, они были похожи друг на друга чертами лица, ростом, некоторыми манерами. Но это — если сравнивать Алена с той Элен, какой она была дома наедине с дядей, Гжесем или его отцом. Но стоило рядом появиться кому-то другому, чужому, как это была уже совсем другая девушка. Появлялись скромно опущенный взгляд, милая, но не заискивающая, улыбка, изящные реверансы. На верховых прогулках она держалась также скромно, если к ним присоединялись другие, или они сами вливались в какую-нибудь группу всадников. Те, кто видел её теперь, восхищались чудесной молоденькой девушкой, обещавшей стать прелестной женщиной. Но если на прогулке присутствовали только домашние, спокойствия не знали ни люди, ни лошади. В конце концов, пан Янош и пан Войтек отставали и ехали, не торопясь, предоставив Гжесю и кому-нибудь из слуг сомнительное удовольствие гоняться за Элен. Сомнительным это было, прежде всего, потому, что догнать её удавалось редко. Она прекрасно чувствовала лошадь, знала, на что та сейчас способна, не пора ли остановить или придержать её. Гжесю такая гонка не нравилась. Он с большим удовольствием держался бы рядом с мужчинами и слушал их разговоры, рассуждения о жизни, политике, лошадях, женщинах — словом, о чём угодно. А вместо этого вынужден был носиться сломя голову за взбалмошной девчонкой, у которой на уме было невесть что.