«Вот бы вас сейчас, ребята, приодеть, как положено, и выпустить в Новый Свет, вы бы выглядели довольно прилично, – подумал Генри. – Как несправедлива жизнь к жителям нашей планеты!»
Подошел вождь, который все это время сидел в стороне. Он подсел рядом. В руках он держал старую истрепанную книгу.
Хаки Яма и Били Зау сразу скрестили руки на груди и поклонились.
Генри вынужден был повторить то же самое.
Вождь раскрыл книгу и морщинистыми пальцами стал перелистывать ее пожелтевшие страницы.
– Это священная книга нашего племени и народностей Маори, которые заселяют Новую Зеландию, – стала рассказывать Били Зау. – Ей уже несколько сотен лет, и она указывает нашему народу, как жить и что ждет нас в будущем. Мы ей все поклоняемся с рождения. Каждый воин или женщина должны знать несколько правил или законов, которые написаны в книге, тогда их минуют все беды и невзгоды…
Генри слушал рассказ Били Зау очень внимательно, изредка поглядывая на вождя, который бережно перелистывал истрепанные страницы. Хаки Яма сидел рядом и не сводил своего взгляда с Генри.
Вождь поднялся и бережно закрыл книгу. Он поднес ее к каждому из присутствующих, чтобы они ее поцеловали.
– Ты знаешь, – сказала Били Зау, – что у каждого народа есть свои традиции и привычки. Мы народ гордый и воинственный, иначе в этой жизни нам не выжить, поэтому мы защищаем нашу землю от посягательств чужеземцев, которые несут нам только зло.
– Вы убиваете людей и их едите, – сказал Генри. – Это большой грех.
– Нет, это не грех, – возразила девушка. – Это самозащита, и никто не позволит из племен, населяющих эти земли, чтобы кто-то проник в их владения. Здесь многие племена занимаются тем же самым. А что касается еды, то не стоит спорить. Человеческое мясо намного лучше любого зверя.
Генри поморщился и постарался не продолжать разговоров на эту тему, понимая, что это у них ведется испокон веков. Трудно таких людей в чем-то переубедить. Да и миссия его состоит не в этом. Ему надо было просто наладить контакты с этим народом и как можно дольше протянуть время, чтобы остальные его товарищи могли призвать на помощь первое проходящее мимо судно. Генри никогда бы не подумал, что все зайдет так далеко. Он и не ожидал, что события повернутся таким образом и его примут в воины этого племени, да еще и влюбятся… Это было просто невероятно! Племя, никогда не видевшее белого человека, было просто удивлено появлением на их земле такого чуда. Они приняли его за пришельца или бога с другой земли. Как понимал Генри, они, на зависть соседним племенам, оставили его в живых и были готовы ему поклоняться, чтобы как-то выделиться среди остальных племен здешних островов.
Это им удалось, но, по закону предков, Генри пришлось выдержать все, что они считали нужным, особенно последнюю ночь, которая надолго ему запомнилась.
Генри искоса посмотрел на Хаки Яма, и их взгляды встретились.
Почему-то именно сейчас он ничего против него не имел. Его взгляд был настолько доброжелателен, что Генри, неожиданно для себя, взял его за колено и сжал его, не отпуская некоторое время. Он чувствовал тепло этого молодого воина и начинал понимать, что то, что произошло у них – всего лишь обряд, от которого ему все равно не было возможности отвертеться, а не какое-то там унижение.
Хаки Яма взял его за руку и еще сильнее прижал к своему телу.
– Он очень хороший воин, – заметила их рукопожатие Били Зау. – Хаки Яма тебя любит, как брата, и ты должен это понять.
Хаки Яма был в восторге. Он не понимал слов, которые говорила Били Зау, но чувствовал и видел, что белый человек вовсе не был на него в обиде за прошедшую ночь.
– У меня одно условие, – наконец, сказал Генри. – Я на все согласен в том случае, если вы не тронете моих друзей. Я согласен еще на одно посвящение в воины, но условие прошу выполнить в обязательном порядке.
Хаки Яма нахмурил брови, но через мгновение его лицо расплылось в улыбке. Он взглянул на Били Зау, чтобы она ему перевела, но девушка этого делать не стала. Тогда Хаки Яма просто так закивал головой, взял за руку Генри и подвел к вождю, который уже восседал на своем ложе.
Он долго что-то ему говорил, указывая на Генри.
Вождь слушал молча, немного хмурился, показывая свои желтые зубы, улыбался, потом снова хмурился…
Наконец он тяжело встал, взял Генри за плечо и строгим взглядом посмотрел ему в глаза. Генри не находил себе места от столь пристального взгляда, но и отвести свой не смел и тоже уставился на вождя.
Вождь произнес длинную, не понятную для Генри речь, и снова сел на свое место.
Хаки Яма упал на колени и склонил свою голову к земле. Генри сделал то же самое, чтобы не выделяться. Он понимал, что разговор идет именно о нем.
Потом они встали, и Генри увидел стоящую в стороне Били Зау. Ее лицо было серьезное и напряженное.
Вождь закрыл глаза, и Хаки Яма обратился к сестре:
– Вождь тебя принял в воины нашего племени, – сказала Били Зау. – Он долго сомневался, но Хаки Яма ему все рассказал, что тебя и его связали святые воды, которые находятся внутри тебя.
– Ну и обычаи, – шепотом произнес Генри. – Даже здесь, среди дикарей, все делается через постель… Мог бы и не говорить об этом. Я просил твоего брата, чтобы он не трогал моих людей, – уже громко сказал Генри. – Я согласен на все.
– Ты теперь воин и должен подчиняться нашим законам – законам племени, – торжественно произнесла Били Зау. – Ты должен понимать, что если бы не пришелся по сердцу брату или мне, то тебя давно не было бы на этом свете. Вождь тебе подарил жизнь, а это значит, что ты должен быть таким же, как и все наши воины, и женщины, и дети. А мы не признаем чужих. Они все грешные существа и несут нашему племени только беду. Ты это должен понять.
Били Зау рассердилась, резко развернулась и вышла.
Генри взглянул на Хаки Яма.
– Значит, мои друзья в опасности?
Сын вождя снова улыбнулся, взял Генри за руку, и они вышли из хижины.
Дэвид сменил Тома, который дежурил у берега большую часть ночи, и окончательно продрог.
Ветер, продолжавшийся почти всю ночь, порядком истрепал покрытие хижины, сорвав при этом большую часть засохших пальмовых листьев. Под утро он нагнал на остров многочисленные черные дождевые тучи, и Зуро принялся за восстановление кровли. Он наломал новых зеленых веток и стал обкладывать прорехи, грозившие проникновению дождя.
София наводила порядок в хижине. В последние два дня она совсем упала духом: мало разговаривала, но уже не плакала. Генри теперь ей казался недоступным. Иногда она впадала в отчаяние и ничего не хотела о нем слышать, но Зуро ее успокаивал, заверяя, что он вот-вот появится и с хорошими вестями. София понимала, что хорошие вести можно было ждать только со стороны океана, но верила и Зуро, тая в себе маленькую надежду на встречу со своим молодым человеком. По ночам она вспоминала все подробности их последних общений, но становилась другой – более выдержанной и решительной.
