для стоянки было выбрано отдаленное и неприметное, подальше от укреплений и большого скопления людей.
«Пеликан» ближе всех приблизился к бухте, Дрейк с близнецами Норрейс, мастером Дайнти и черноглазым переводчиком Диего на шлюпке отправились к берегу. У причала их уже встречал некий смуглолицый господин с лоснящимся лбом в окружении трех чернокожих наемников. За недолгим разговором Финтан наблюдал через подзорную трубу. Исход был ожидаем – ответы капитана и его команды показались португальскому офицеру убедительными, а уж внушительная взятка чистым серебром была самым убедительным доводом, столь просто переводящимся на любой язык мира.
После дозволения пришвартоваться все шесть фрегатов стали приближаться к двум ветхим причалам, расслаивающимся под палящим солнцем, а кому не хватало места, приходилось стать попросту вдоль побережья.
Финтан ждал вместе со всеми, но все же чувствовал возвышение над командой. Молчаливое и смиренное удовлетворение лежало на его сердце, ведь сам Макдонелл, сын Сорли, хранил свою тайну, тайну Ратлина. Это осознание уравновешивало чаши весов, оно даровало если не спокойствие, то дозволение капитану и кому бы то ни было хранить при себе свои секреты.
Будучи носителем своей собственной тайны, священной и сакральной, Рыжий Лис был чуток и внимателен к тому, как хранят свои тайны другие. Особенно его волновали господа в черном бархате. Уже привычным образом Финтан стал тенью, как вороватый кошак, то тут, то там стаскивал кусочки разговоров. Иногда попадались совершенно невкусные жилистые обрезки в виде слухов о тех, до кого не было никакого дела. Много мерзости и низости, призрак кровосмесительного греха, бастарды и сросшиеся уродцы, которых выкинули из окна из-за их отвратного вида – вот о чем шептались люди, наглухо закутанные в свои драгоценные плащи с надвинутыми шляпами.
Но засада Рыжего Лиса все же была вознаграждена. Ему хватило лишь уцепиться за нить, когда благородные господа высказывали подозрения, зреющие не первый месяц. О неспокойном настроении уважаемых и важных лиц, вложивших немало собственных средств и сил в экспедицию, капитану было доподлинно известно, иначе как объяснить появление советника капитана?
Финтан прислушивался, как мог, чтобы разобрать хоть пару словечек этого монотонного бормотания Томаса Даунти. Ровный и неживой голос говорил такие же неживые слова, отвечая на ядовитые фразы чернобархатного клубка змей.
Этот разговор, вопреки ожиданиям Рыжего Лиса, не перешел в перепалку, а мирно завершился. Когда мастер Даунти проходил мимо, Финтан отложил топор, которым затачивал колья для нужд лагеря, и встал в полный рост. Томас заметил, что Рыжий Лис хочет обратиться, и приветствовал то намерение холодным кивком.
– Неужели капитану нездоровится, мастер Даунти? – обеспокоился Рыжий Лис.
– Ваше волнение трогательно, – кивнул Томас. – Но причин для беспокойств нет.
– Какая радость, – обрадовался Рыжий Лис, прижав кулак к сердцу. – Стало быть, мастер Дрейк нынче в состоянии самостоятельно объясниться со своей командой?
– Вполне, – согласно качнул головой Томас.
– Так почему же он не сделал того сам? – спросил Финтан. – Капитан Дрейк явно не из тех, кто будет бояться собственную команду, трусливо прячась в своем убежище, не так ли?
– Ваше волнение весьма трогательно, – так же холодно и сухо ответил мастер Даунти. – У капитана сейчас есть дела поважнее.
– Прошу передать капитану, что нет ничего важнее, чем предвидеть по грозовым тучам непогоду, – прищурился Рыжий Лис.
– Если вы имеете определенные опасения касательно экспедиции, самое время их высказать, мастер Уолш, – произнес Томас. – Предельно четко и ясно.
– Грядет буря, – твердо молвил Финтан, глядя в водянистые устало-сонные глаза мастера Даунти.
– Чем шторм громче, тем быстрее он проходит, – раздался голос капитана прямо за спиной Рыжего Лиса.
Финтан обернулся и встретился взглядом с капитаном. Дрейк курил трубку, вторая рука покоилась на рапире.
– Ваши замечания ценны и будут учтены, мастер Уолш, – с поклоном молвил Томас на прощание.
После этих слов капитан и советник удалились прочь.
Наступил полдень. Обедали матросы тихо и уныло и безо всякого оживления вкушали свежую рыбу. В другой раз такая удача, как рыбное место неподалеку от привала, вызвала бы премного громкой радости, но не сейчас. Люди попросту жрали, что им давали, бесцельно переглядываясь друг с другом. Так они спрашивали, не зная, куда теперь лежит их путь, и пожимали плечами, не зная, что ответить.
Никто не смел проронить ни слова, хотя умы мятежно закипали под жестоким солнцем. Грозные взгляды капитанов и их помощников, в том числе и Эдварда, этого здоровяка-плотника, заставляли прикусить языки и молча хлебать уху. Так команда восполняла силы за час до того, как капитан велел собраться всем подле его палатки.
То возбужденное и тревожное ожидание, охватившее душу всей команды, было чуждо Финтану. Как будто он уже видел контуры и навсегда запомнил эту terra incognita и сейчас, увидев ее не на карте, а вживую, ничуть не удивлялся. Когда у всех матросов не оставалось сомнения, что что-то идет не так, у Финтана лишь укрепилась вера в то, что все идет по плану. Конечно, план не был написан единолично им, но Творец безусловно возлагал на выжившего Макдонелла великие намерения, и до них еще предстоит дотянуться. Одним словом, Финтан знал, вероятно, лучше капитана, чем закончится это дело, смирился и принял этот исход.
Вот почему Финтан безмятежно стоял, отстраненный и холодный, сторонясь кучного сборища, которое жаждало услышать какие-то разъяснения, отчего они все больше и больше отдаляются от прекрасных берегов Италии, не вкусив их вина, и масла, и фруктов.
Капитан предстал перед своими людьми. Он выглядел как человек, которого не то оторвали от увлекательного чтения, не то от удивительного сна. Рассеянный взгляд не мог задержаться ни на одном из сотен лиц, уставленных на него в нетерпении, негодовании и едва ли не злости. Такой гнев вызревает в лишениях, как в плодородной влажной почве джунглей. Исступленный гнев, требующий избавления.
– Мы вершим историю, – произнес капитан, обернувшись к мастеру Томасу Даунти.
Этот господин с пресной внешностью стоял по правую руку от капитана и, вероятно, был удивлен, когда Дрейк обратился именно к нему, а не к нескольким сотням людей, ждущим ответа.
– Отныне вы причаститесь к моей тайне, что гложет меня не первый год, – провозгласил капитан.
Наконец Френсис обратился взглядом к нескольким сотням лиц. Как ребенок, загадавший загадку взрослым, Дрейк жадно выискивал, есть ли в толпе кто-то, кто уже подслушал ответ. Заметил ли он Финтана? Если бы заметил, как бы истолковал это спокойствие? Неизвестно. Беглый взгляд капитана вновь метнулся по обгорелым обветренным лицам офицеров и уставился в небо, непривычно лазурное и ясное.
– Мы едем на край света и даже дальше, – провозгласил Френсис.
Никто не знал,
