медленно варилось в сердце плотника и его товарищей. Они сидели в кругу у костра и перебрасывались короткими взглядами, точно горячим угольком, который невозможно держать в руках и надо поскорее перекинуть другому. И все пятеро перекидывались и обжигали свои ладони, пока Рыжий Лис о чем-то говорил с капитаном Дрейком.
И все же, положа руку на сердце, это был короткий разговор. Он не продлился больше десяти минут. Из палатки вышел Джонни, а за ним и Рыжий Лис шустро нырнул во тьму, благодарно и жадно принимая щедрое покровительство черной ночи.
И Эдвард, и его соратники знали, что сейчас молодой Норрейс ищет именно их. Посему план был прост и банален, а большего и не нужно было, чтобы на время удержать желторотого генеральского сыночка, как называли Норрейса за его спиной. Один из друзей Эдварда сам направился навстречу Джону. Главной целью было выиграть немного времени, прежде чем Эдвард Брайт предстанет перед капитаном, ведь оставалось одно серьезное дельце.
Финтан почти добрался до своего уединенного убежища, как его остановил резкий свист за спиной.
– Стоять! – рыкнул плотник.
Макдонелл повиновался и медленно обернулся.
– Ничего, – сказал Финтан.
Эдвард опешил и застыл в недоумении.
– Что? – переспросил здоровяк.
Финтан покосился на сжатый кулак, на напряженные мускулы. Здоровяк вырубит его и без замаха. И все же Финтан оставался уверен в своих словах.
– Я ничего не говорил капитану, – угадывая вопрос, проговорил Финтан. – Ничего, что бы могло тебе навредить, Эд.
– Так я тебе и поверил, крыса! – усмехнулся Брайт, качнувшись всем телом назад.
– За нами подглядывают мышки, – сказал Финтан, – они повсюду. Нам стоит разойтись друзьями, хотя бы с виду.
– О чем ты говорил с капитаном? – Эдвард скрестил руки на груди.
– Ты все равно не поверишь мне, – пожал плечами Финтан.
– Выкладывай! – приказал Брайт.
* * *
– Капитан? – не без смятения и удивления произнес Финтан.
На самом пороге палатки его обыскивал Джонни под пристальным холодным взглядом Томаса Даунти. Финтан развел руками и терпеливо ждал, пока Норрейс передавал пистолет и саблю Томасу.
– Проверь сапоги, – сказал Томас.
Холодный и сухой голос смешался с шорохом трепыхающегося шатра.
– Ничего, – ответил Джонни, а Финтан мысленно улыбнулся.
Только после всех этих знаков гостеприимства и радушия Финтану было позволено переступить порог шатра. Дрейк стоял за столом, нависнув над картой и уперев руки в стол. Свечи разливались неравномерными лужицами – вероятно, горели с самого наступления темноты.
Финтан был готов встретиться с негодующим и угрюмым взглядом капитана. Тот оторвался от изучения карт, разложенных на столе. Всего было три листа, каждый из которых где-то врал, а где-то правдиво очерчивал контуры неизведанных земель, рифов и рассыпчатых пятен архипелагов. Эти подделки были захвачены вместе с судном «Санта-Мария». Подняв взгляд, Френсис какое-то время пусто и слепо глядел перед собой, пока его зрение и мысли не зацепились за Рыжего Лиса.
– Капитан? – переспросил Дрейк. – Не трюмная ли крыса?
Финтан кивнул, заложив руки за спину.
– Вижу, вам доложили каждое слово точь-в-точь? – поинтересовался Макдонелл, приподняв брови.
– Капитан знает все, а крысы еще больше, как говорится, – Дрейк выпрямился и, подавшись назад, с беспощадным презрением глядел на Финтана.
Тени еще глубже залегли в глазах капитана. Рыжий Лис оставался невозмутим.
– А я ведь тебе поверил, грязный оборванец, – цокнул капитан, мотая головой.
– Что вы сделали, когда граф Готье пытался найти меня? – спросил Финтан.
Его спокойствие и невозмутимость обескуражили капитана.
– Что я сделал?! – рявкнул Френсис. – Ты меня еще спрашиваешь! Ты, беглая мразь, прибился в моем доме, поступил мне на службу!
– Вы позволили мне укрыться, – подчеркнул Финтан. – Но ведь не укрывали меня? Я умею забиться и спрятаться от людей, но не от приказов и правосудия.
– Я тебе сейчас башку снесу, – вздохнул Дрейк, подзывая к себе жестом Томаса и веля подать пистолет.
– И я прятался, я стал тенью, я слился со стенами, я стал черной водой и лунным светом, – невозмутимо продолжал Финтан, растягивая слова, покачивая их из стороны в сторону. – И будь на то ваша воля – черта с два вы меня отыскали бы.
– В замке, как и на корабле, нет ничего тайного для меня! – грозно прорычал Френсис, и металл сверкнул отблесками от свечей.
Дуло нацелилось прямо в лоб Финтана.
– Почему же я сейчас кричал во всеуслышание непростительные слова о моем покровителе, о моем спасителе? – спросил Макдонелл, глядя четко в глаза.
– Ты рехнулся, – пожал плечами Френсис, нездорово усмехаясь. – От горя или долгого плавания, от известия, что придется пересечь весь чертов океан! Откуда мне знать, от чего? Но ты рехнулся!
– Я озвучил то, что горело у них на устах, – произнес Финтан, закрыв глаза и сглотнув.
То был первый знак хоть какого-то волнения.
– Врешь, – сквозь зубы процедил Френсис.
– Теперь они отрекутся от этих слов, а многие – и от мыслей, – лукавая улыбка заиграла на губах Финтана.
Сил открывать глаза все еще не было. Быть может, это последний миг перед тем, как он наконец-то поцелует свою любимую, которая мучительно ждет его по ту сторону. Может, она прямо сейчас стоит с ними в одной комнате. Может, даже пытается подать какой жест, машет издалека или, смирившись и отчаявшись, попросту прижимает кулачок к холодным или, вернее, остывшим губам. Конечно, Финтан помнил эти губы. Он хотел вновь к ним припасть. Он хотел, нет, он отчаянно жаждал, чтобы взрыв пороха оглушительно разорвал ночную тишину: огонь и адская сера резанут ноздри всем, но не ему. Самому Финтану уже будет не до запахов и чувств земного порядка.
Грезы, уже такие облюбованные и сладкие, прервались от тихого стука. Когда Финтан приоткрыл глаза, Френсис кончиками пальцев касался пистолета, а второй рукой потирал глаза. Опущенные плечи выдавали усталость.
– Хочешь сказать, что специально подставился? – спросил Френсис, глядя на оружие.
– Да, капитан, – ответил Финтан.
– Ты точно рехнулся, – огрызнулся капитан, рухнув на кресло. – Допустим, я снова тебе верю, Рыжий Лис, якорь тебе в глотку, какого дьявола ты не поведал мне своей затеи? Я мог послать нашего добрячка Джонни попросту пристрелить тебя.
Макдонелл не мог, да и не хотел сдерживать широкой улыбки и обратился взглядом к Джонни. Как же забавляла эта встревоженность, эта неготовность к чему-то неминуемому, роковому. Страх и завороженность, и вместе с тем упрямая стойкая верность. Как бы ни было тяжело Джонни находиться здесь, а очевидно, что парнишка держался из последних сил, он оставался здесь, подле капитанского стола. Как только произнесли его имя, Джонни вздрогнул, отмерев от сна, от видения, что разворачивалось прямо перед глазами.
– Тебе хватило бы
