он вновь подошел к Жизору 12 апреля 1193 г. и потребовал его сдачи. Противоречивые слухи о судьбе Ричарда достигли местного сенешаля Жильбера Васкюэя, и на сей раз он почел за благо подчиниться французскому корою; со взятием Жизора Филипп получал отличный плацдарм для нанесения удара по французским владениям Плантагенетов.
Уже в самом начале года принц Иоанн поспешил в Нормандию, в Алансон, где попытался собрать тамошних баронов на ассамблею, дабы они признали его наследником Ричарда (вместо Артура Бретонского), но не преуспел – все хранили верность Львиному Сердцу, и тогда он, не раздумывая, бросился в Париж. Там Иоанн принес Филиппу вассальную присягу за французские владения, пообещал не только отдать половину Нормандии, но и часть Турени и Ангумуа, и союзники поспешили осаждать Руан, однако нормандская столица, за стенами которой, кстати, содержалась принцесса Алиса, сестра Филиппа (на которой теперь, согласно договору с ее братом, вдруг загорелся желанием жениться Иоанн) – не сдалась благодаря верности Роберта Лестерского, трехнедельная блокада ни к чему не привела. В итоге король, как истинный крохобор, перед отступлением не только сжег все свои осадные орудия (24 катапульты), но и разбил все бочонки с вином. Иоанн попытался собрать в Виссане флот для доставки десанта в Англию; его эмиссары на остров были пойманы и допрошены. Это показало всю его неприглядную роль в этой игре. Королева же тем временем, допуская временную потерю континентальных владений и рассчитывая на Ла-Манш, немедленно усилила «вторую линию» обороны – на английском побережье, оставляя все его под круглосуточным наблюдением (справедливо опасаясь удара со стороны не только Франции, но и союзной ей Фландрии), как свидетельствует хронист: «По приказу управляющей в то время государством королевы Алиеноры в шестую и седьмую неделю Великого поста, на Пасху и далее люди знатные и простые, рыцари и крестьяне с оружием в руках охраняли побережье со стороны Фландрии». Выражаясь современным языком, на юго-востоке Англии королева произвела мобилизацию народа. Кроме того, всем подданным было предписано принести присягу на верность Ричарду; королевский совет вынес постановление, что король жив, но нуждается в срочной помощи. Их решимость была позже поддержана некоторыми личными вещами короля, которые тот переслал в Англию.
Элеонора также отправляла массу посланий, призывая вассалов в Англии и Франции к верности и защите достояния ее великого сына, ставшего жертвой вероломства и предательства. Иоанн же вернулся в Англию «мутить воду».
Итак, хронисты вновь показывают нам деятельную королеву с львиным сердцем и железной волей – но благодаря второму посланию Элеоноры к папе Целестину мы видим ее совсем с другой стороны – не официальной, а человеческой, страдающей (пер. с англ. – Е. С.): «Оторваны от меня мои жизненные органы, моя семья разорвана и отвернулась от меня; Молодой Король и граф Бретани (Джеффри. – Е. С.) спят во прахе, а их несчастнейшая мать вынуждена жить, чтобы ее неизбывно терзала память об умерших. Два сына остались мне в утешение, живущие доселе на мое страдание, о, несчастная я и виновная. Короля Ричарда держат в цепях; его брат Иоанн огнем и мечом уничтожает людей в его королевстве. Господь во всем жесток ко мне, и рука Его тяжко обращена на меня. Воистину, гнев Его подавляет меня, и потому мои сыновья сражаются друг с другом, даже когда один из них сокрушен заточением в цепях, другой, прибавляя горесть к горести, жесткой тиранией пытается узурпировать королевство узника. Добрый Иисус! Кто позволит мне погрузиться в ад и скрыться там, пока Твоя ярость не престанет, пока не утихнет [боль] от стрел во мне, иссушивших дух мой? Смерть – мое желание, а жизнь – тягота. И пока я таким вот образом непрерывно умираю, я хочу умереть совершенно; и все же, против желания мне приходится жить, и жизнь моя – пища для смерти и материал для пытки. Счастливы те, кто, не испытав насмешек этой жизни и невиданных происшествий в подобном состоянии, ушли, испытав блаженство преждевременной смерти. Что я делаю? Почему я существую? Почему с усилием волоку мою беду и не отправлюсь повидать того, кого любит моя душа, кто пребывает в нищете и железных оковах? Какая мать в такое время может забыть сына своей утробы? Тигры умягчаются от привязанности к своим малышам, также и злобные ведьмы. И все же я в сомнениях. Если я уеду, оставив королевство сына, со всех сторон опустошаемое злобной враждой, в мое отсутствие оно будет нуждаться в добром совете и утешении. Если, с другой стороны, я останусь, то не увижу лица сына моего, чего превыше всего я желаю. Некому будет заботиться об освобождении моего сына, и, чего я особенно боюсь… (он) будет доведен такой мукой до смерти».
Надо отметить, общественное мнение было в пользу старой королевы и ее сына. Шотландский король, памятуя обещания, которыми он обменялся с Ричардом, запретил своим людям отправляться наемниками к Иоанну. Тем не менее тот набрал головорезов в Уэльсе и, сколотив армию в захваченных им ранее Уоллингфорде и Виндзоре, раскрыл инкогнито и явился в Лондон, требуя от королевских юстициариев передачи ему королевства по случаю смерти брата – на что получил отказ и вернулся в Виндзор. Пока его валлийцы от безделья грабили округу, набранные им во Франции войска попробовали высадиться на побережье Англии, но были вовремя замечены, разбиты, и те, кто не успел бежать – пленены и закованы в кандалы. Королевские юстициарии повели войско для осады Виндзора, туда же привели отряды аббат Самсон из монастыря Бэри-Сент-Эдмундс и Уильям Маршал. Другая часть юстициариев во главе с архиепископом Джеффри повела войска на север, против сторонников Иоанна.
Элеонора Аквитанская. Гравюра XIX в.
Вместе с тем Аквитанская Львица повела яростную атаку на папу римского Целестина III, на интронизации которого она не столь давно присутствовала, за то, что он не защитил ее сына-крестоносца. Отчасти ее обвинения были справедливы, отчасти – нет. Папа немедленно отлучил Леопольда Австрийского от Церкви, предостерег Филиппа от нападения на французские владения Ричарда, а вот бороться с императором Генрихом – поостерегся, сил было маловато (вековое противостояние пап и германских императоров – вообще тема особая и благодатная для изучения). Сохранились три ее письма к папе [87], где она не то предсказывает раскол в Церкви от его бездействия, не то пугает им. Обратите внимание, как она себя титулует! «Алиенора, Божьим гневом королева Англии (!!! – Е. С.)… Удручает Церковь, вызывает ропот в народе и уменьшает уважение, которое к вам питают, то, что несмотря
