на слезы и жалобы целых провинций вы не послали ни единого гонца. Вам часто случалось по самым незначительным поводам посылать кардиналов с неограниченными полномочиями на край света, но в таком отчаянном и прискорбном деле вы не потрудились послать не только иподиакона, но даже и прислужника. Земные короли и правители вступили в заговор против моего сына; его держат в цепях вдали от Господа, в то время как другие разоряют его земли; его попирают и бичуют, и все это время меч святого Петра остается в ножнах. Трижды вы обещали послать легатов и не сделали этого… Если бы для моего сына настали лучшие времена, они поспешили бы на его зов, потому что им известно, с какой щедростью он вознаградил бы их. Это ли вы обещали в Шатору, заверяя в своей дружбе и искренности? Увы! Теперь мне известно, что обещания кардиналов – не более, чем слова… Говорю вам, что недалек день, предсказанный Апостолом; близится роковая минута, когда одежду Христа снова будут разыгрывать по жребию, когда будут разбиты цепи святого Петра, разрушится католическое единство» [88]. Не колеблясь, она непрестанно обвиняет папу в трусости и двурушничестве и даже сравнивает его с извивающейся змеей, мешающей освобождению ее сына! Она предсказывает, что (пер. с англ. –
Е. С.) «Церковь Римская… будет краснеть в слезах за то, что в таких испытаниях она не признала такого своего великого сына». В своем горе она касается и Бога, ибо порой ее ропот просто на грани богохульства, что особенно впечатляет, учитывая искреннюю религиозность этой женщины. Насладиться подлинной яростью Аквитанской Львицы и прочувствовать всю боль матери читатель сможет, обратившись к приложению.
Пока же враги Ричарда вели его «по этапу», запутывая следы. Из замка Дюрнштайн (60 км от Вены) его по Дунаю и долине Майна перевели в крепость Окзенфурт (около Вюрцбурга), где его и «принял» от герцога император; английский король был заточен в неприступной горной крепости Трифельс, где Генрих VI хранил драгоценности своей короны. «Книга английских королей» пишет так: «Его не держали в железах; тем не менее по причине характера людей той земли, где его сторожили, он пребывал в очень скверном помещении» – впрочем, достаточно свидетельств и того, что Ричард был закован (см. ниже, например, у Уильяма Ньюбургского, а также послания королевы в приложении). Бодрости духа, однако, не терял, сочинял песни и пил вино, угощая им и тюремщиков. По другим сведениям, император держал его в заключении в окрестностях Трира и Вормса.
В начале марта [89] Генрих созвал своих князей и баронов, высшее духовенство и учинил над Ричардом позорное судилище (надо полагать, что к этому его подвигло то, что Ричард, наконец, был обнаружен своими друзьями и подданными), обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, включая: помощь Танкреду в овладении Сицилией, на которую у Генриха были законные права; захват Кипра и плен Исаака Комнина, с которым Генрих состоял в дальнем родстве; убийство на Святой земле маркиза Конрада Монферратского – второго претендента на иерусалимскую корону после Лузиньяна; покушение на убийство короля Франции; бесчестье, нанесенное знамени герцога Австрийского; неуважительное отношение к немецким воинам и паломникам.
Интересно, но Ричард сам себе стал адвокатом; бравый воин, в котором вообще-то было сложно заметить или предугадать подобные задатки, блестяще защитился перед судьями, завоевав всеобщие симпатии: «Король, присутствовавший на собрании, созванном императором, вместе с герцогом Австрийским, раз за разом возражал против всех этих клеветнических обвинений, и возражал столь блистательным образом, что заслужил восхищение и уважение всех. И никакого подозрения не осталось в связи с этим впоследствии в сердцах тех, пред которыми он был обвинен. Он показал в конечном счете достоверность того, против чего он возражал, и цену обвинениям правдивыми своими утверждениями и доводами, которые высветили суть дела до такой степени, что уничтожились все ложные подозрения, которыми его обременяли, а правда о том, что он в самом деле совершил, нимало не скрывалась. Среди прочего он пролил также свет на предательства или некоторые заговоры в связи со смертью нескольких князей, всегда при этом убедительно доказывая невиновность свою, почему и пожаловал ему двор императора полное освобождение от каких бы то ни было обвинений. Король пространно говорил пред императором и князьями, и столь красноречиво, и так свободно, и с такой легкостью, что император поднялся и, когда король приблизился к нему, обнял его. После чего он заговорил с ним со сладостию и приязненно. И после сего дня император начал почитать короля со многой пылкостью и обращаться с ним как с равным». Последнее, конечно, преувеличение, ни к чему выдавать желаемое за действительное; сам Ричард ему не доверял, сомневаясь в том, что тот вообще его отпустит, даже получив деньги, и был весьма недалек от истины, как скоро увидит читатель.
Пока же 22 марта была, наконец, выстрадана предварительная сумма выкупа – 100 000 марок серебром (в итоге она составит 150 000 марок в мерах города Кельна (в современных мерах это 34 000 кг чистого серебра)), подтвержденная 29 июня (почему – расскажем после). Треть выкупа предназначалась герцогу Леопольду. Письмо от 19 апреля 1193 г. привез Элеоноре от сына лично Лоншан, и там говорилось: «Драгоценной матушке Алиеноре, королеве Англии, своим юстициариям и всем преданным подданным. Знайте, что после отъезда Губерта, епископа Солсберийского, и Гильома де Сент-Мер-Эглиз, нашего писца, нас посетил наш дражайший канцлер, Гильом, епископ Илийский (т. е. Лоншан. – Е. С.); после встречи с императором он так расстарался, что из замка Трифельс, где мы находились в заточении, мы отправились к императору в Гагенау и были приняты с почетом самим императором и его двором…» В том же письме король уведомляет, что его, возможно, освободят за выкуп – основная его часть тогда составляла 70 000 марок; при этом Ричард пишет, «что собранные деньги должны быть переданы моей матери, а ею – тому, кого она выберет». Там же король давал инструкции – как, у кого и что забрать, в частности, изъять у Церкви все запасы золота и серебра с условием их возврата после освобождения, своей матери король доверил лично отобрать заложников среди лучших баронов и назначил Лоншана ей в помощь. Также он затребовал список «жертвователей» с обозначением предоставленных сумм, чтобы потом «оценить наш размер признательности». Попробуй после этого не дай, может быть чревато…
Тем временем положение Ричарда в плену весьма ухудшилось. Поскольку обычно историки лишь постулируют этот факт, не приводя объяснений, кроме совместных интриг Филиппа и Иоанна, есть смысл привести
