Со времен Жака Кёра было хорошо известно, что должность королевского банкира не сулит ничего хорошего.
Ивонна пришла в ужас: одним ударом ее семья была разорена и ввергнута в опалу. Сама она только что родила дочь Гитонну — у нее пропало молоко, и малышку отдали кормилице. Жанне пришлось вразумлять сноху: она объяснила ей, что бывают несчастья куда страшнее разорения, тем более что брачный союз с Деодатом надежно оградил ее от нужды.
Жак Адальберт взял ее двоюродного брата Леонса Дульсе на свою суконную мануфактуру. В знак признательности Ивонна забеременела спустя шесть месяцев после рождения первого ребенка.
И у всех сложилось мнение, что худшего удалось избежать. Они не только сохранили двадцать пять тысяч экю, которыми Деодат предлагал ссудить монарха, но никого из них не повесили и не разорили за то, что они не дали взаймы пятьдесят.
Впрочем, к такому разумному выводу пришло гораздо больше людей, чем можно было подумать. Многие усвоили привычку, которую ожидало славное будущее, а именно: скрывать деньги под половицей или закапывать в огороде. Отныне бюргеры стали ходить в поношенном платье и, отказавшись от рябчиков со спаржей, вернулись к супу с салом. Только вертопрахи расхаживали в шелках и бархате.
Деньги научились прятаться.
Еще один примечательный факт: банкиры стали весьма редки в королевстве — ни одного нельзя было найти. Они либо пребывали в отъезде, либо болели, либо отошли от дел.
Не доверяясь больше почте, ибо королевские чиновники могли перехватить их корреспонденцию, они и в самом деле много путешествовали. Многие оседали в Гааге, Амстердаме, Франкфурте, Женеве, Венеции, Севилье, Кадиксе, Лиссабоне и даже в Лондоне.
Чтобы уберечься от королевских безумств, как во Франции, так и в других странах, они образовали нечто вроде международного тайного союза. Теперь не было нужды перевозить крупные суммы денег, ввергая в соблазн вороватых кучеров, которые часто снюхивались с разбойниками: простой билет на предъявителя, называемый переводным векселем, позволял получить несколько тысяч экю у надежного партнера.
Они страдали из-за войн между странами, но сами никогда не ссорились. Боже сохрани! Пока наемники махали мечами и палили из пушек ради вящей славы своих государей, барахтаясь в грязи, крови и моче, банкиры Аугсбурга, Кёльна, Лиона, Женевы, Милана, Севильи и Лондона преспокойно обменивались талерами, флоринами, турскими ливрами, дукатами и прочими золотыми монетами.
Подобное развитие событий нравилось Жаку Адальберту, Деодату и Феррандо, за исключением того обстоятельства, что зимой деловые операции сильно замедлялись. Приятнее было ездить на юг, чем на север.
Но, в конце концов, зима длится всего три месяца в году, а деньги вполне способны залечь в спячку по примеру медведей. Отдых освежает умы.
23
Сбор винограда и жатва духов
Вначале лета 1504 года Феррандо вместе с испанскими и голландскими компаньонами основал в Кадиксе Торговую морскую компанию Нового Света, треть капиталов которой принадлежала клану Сассоферрато-Бовуа-л'Эстуаль, и Страховую морскую компанию л'Эстуаль, названную так по предложению Жанны, горячо поддержавшей эту идею. Первая компания заказала пять кораблей по образцу английской каракки, на которой Феррандо совершил плавание вместе с братьями Кортереаль: она оказалась более маневренной, чем испанские корабли.
Жак Адальберт и Деодат помогали Феррандо, а им, в свою очередь, помогали сыновья последнего Джан-Северо и Пьер-Филиппо, по возрасту почти их ровесники — тридцать один год и двадцать семь лет. Все они постоянно разъезжали между Швейцарией и Испанией, а по пути обязательно останавливались в Анжере, так что в течение двух-трех дней в утренние часы парильня гудела так, словно там заседал парламент.
На одном из семейных советов Жак Адальберт пожаловался, что не может поспеть везде и был бы счастлив, если бы кто-нибудь частично освободил его от дел, связанных с суконной мануфактурой.
Стало быть, детей я мало родила, подумала Жанна.
— Чего стоит Леонс Дульсе? — спросила она.
— Он усерден, но все равно не наш, — ответил Жак Адальберт.
— На безрыбье и рак рыба. Чтобы заинтересовать его, нужно выделить ему долю в прибылях. Это почти как свадьба. А он, кстати, женат?
— Нет, просто бегает за юбками.
— Каков он внешне?
Жак Адальберт озадаченно посмотрел на бабушку:
— Хорошо сложен, умеет держаться в обществе.
— Пригласи его на сбор винограда.
У нее был свой замысел. Северина, дочь Феррандо и Анжелы, два года назад потеряла мужа в сражениях за Миланское герцогство. Родителей огорчало тоскливое настроение молодой женщины, которая говорила, что больше не полюбит ни одного мужчину, ибо тот непременно отправится воевать. Она уже готовилась уйти в монастырь.
Жанна написала Феррандо и Анжеле письмо с приглашением на сбор винограда и выразила надежду, что они приедут с дочерью, которую она очень давно не видела.
Леонса Дульсе она позвала на два дня раньше и под любопытным взором Франца Эккарта устроила смотрины на свой манер. Леонсу исполнилось двадцать четыре года, и кровь у него явно была горячая. Что ж, прекрасно.
— Я надеялась увидеть вас с супругой, — сказала она за первым ужином.
— У меня ее нет, мадам.
Жанна притворно удивилась:
— Неужто в городе Лионе нельзя подобрать хорошую партию?
— Конечно можно, только вот я хорошей партией быть перестал. Видите ли, молодых людей оценивают по положению в обществе. Я ведь из клана Дульсе и считался прежде завидным женихом. Теперь уже нет, как вы знаете. Леонс Дульсе — труп, — добавил он с иронической улыбкой. — Жак Адальберт спас меня от мужицкого труда, но это не вернуло мне богатство.
Она поразмыслила над его словами и осталась довольна. Молодой человек рассчитывал на выгодный брак и лишился такой возможности из-за разорения семьи.
— Стало быть, вы одиноки.
Он лукаво улыбнулся:
— Провидение одиноких мужчин создает для них одиноких женщин.
Франц Эккарт рассмеялся.
— Лишь бы не распутных, — заметила Жанна.
— Право же, мадам, они как все, как весь наш мир. В них есть и дурное и хорошее.
— Остерегайтесь болезни святого Меана.[32] Она, как и смерть, поражает не только других.
Когда приехали Феррандо, Анжела и Северина, Жанна занялась другим важным делом: следовало вернуть привлекательность молодой вдове. Северина подурнела, была скверно одета и наводила тоску своим унылым видом. Ее и впрямь ожидал монастырь.
