— Лишь бы не распутных, — заметила Жанна.
— Право же, мадам, они как все, как весь наш мир. В них есть и дурное и хорошее.
— Остерегайтесь болезни святого Меана.[32] Она, как и смерть, поражает не только других.
Когда приехали Феррандо, Анжела и Северина, Жанна занялась другим важным делом: следовало вернуть привлекательность молодой вдове. Северина подурнела, была скверно одета и наводила тоску своим унылым видом. Ее и впрямь ожидал монастырь.
Жанна обласкала племянницу, повела в парильню и велела Фредерике, как следует растереть ее, что вернуло ей здоровый цвет лица.
— Что за испытание! — вскричала Северина. — Но кровь бодрит, не спорю. И вы делаете это каждый день?
— Как молитву читаю, — сказала Жанна. — Унылое и неряшливое обличье противно Господу. Опустившийся человек оскорбляет Творца.
Этот довод удивил Северину. Из уважения к Господу она позволила Фредерике причесать и надушить себя.
Оставалось заняться одеждой, которая была в плачевном состоянии. Жанна призвала на помощь Симонетту, жену Жака Адальберта, ибо та оказалась почти одного роста с Севериной; обе женщины были из Милана и тем легче могли понять друг друга.
— Santi del cielo! — вскричала Симонетта, взглянув на молодую вдову. — A vederla cosi sciagurata, li si darebbe l'elemosina![33]
Она побежала в свою комнату за более пристойным платьем: из темно-синего сукна с юбкой-колоколом и с квадратным декольте, льняным расшитым воротником и широкими рукавами с обшлагами из того же материала. В тон платью была подобрана кокетливая бархатная шапочка синего цвета, которая прекрасно смотрелась на светло-рыжих волосах.
— Но… Боже мой! — в свою очередь вскричала Северина, когда Жанна протянула ей зеркало, первый подарок Жака де л'Эстуаля. — Боже мой, я больше не похожа на вдову.
Совместными усилиями Жанна, Фредерика и Симонетта действительно преобразили ее. Она была восхитительна: если бы еще согласилась слегка подкраситься, возрождение стало бы полным.
— Неужто вы намерены носить траур до конца дней? — осведомилась Симонетта.
Обе женщины не сводили глаз друг с друга. Через мгновение покорная улыбка осветила застывшее лицо Северины.
— Чрезмерная печаль греховна, вы разве не знаете? — продолжала Симонетта. — Она означает утрату надежды, которая наряду с верой и милосердием является одной из главнейших добродетелей.
— Северина, не одни только монашенки служат Богу, — подхватила Жанна. — Господь отделил жизнь от смерти, и негоже людям смешивать их.
— Я любила мужа больше всего на свете, — прошептала Северина. — Люди забрали его у меня!
Она заплакала.
— Он не вам принадлежит, а Богу, — наставительно произнесла Жанна, подавая ей платок, чтобы осушить слезы. — Говорить о нем как о собственном достоянии — это своего рода алчность.
— И детей от него у меня нет! — пожаловалась Северина.
— Неужто вы принесете в жертву покойнику свое потомство? — вмешалась Симонетта. — Ведь это варварство!
Северина задумалась.
— Наверное, вы правы, — со вздохом уступила она.
— Позвольте мне слегка подкрасить вам губы, — сказала Жанна.
Северину нельзя было узнать: Анжела и Феррандо раскрыли рот от удивления, когда увидели дочь, вошедшую в залу в сопровождении Жанны и Симонетты.
— Да ты просто колдунья! — шепнула Анжела Жанне.
Леонс Дульсе внимательно разглядывал молодую женщину. Теперь оставалось надеяться, что природа сделает свое дело.
Леонс сразу приступил к ухаживанию. Все с изумлением увидели улыбку Северины.
На следующий день Леонс и Северина вместе отправились на сбор винограда. Молодая женщина заливисто смеялась. Вскоре они стали неразлучны. Ночью их отделяла друг от друга одна тонкая перегородка, ибо Жанна выделила им две соседние спальни в новом крыле дома.
Через шесть дней или, точнее, ночей обитатели дома л'Эстуалей проснулись от коротких, но весьма характерных вскриков. Никто не встревожился — напротив, радость была всеобщей. Забытое после двух лет вдовства наслаждение полностью исцелило печаль Северины.
Франц Эккарт пробормотал:
— Ты настоящая сводня.
Жанна фыркнула. Утром следующего дня лицо Северины, цветущее и одновременно утомленное, яснее слов объяснило, что произошло ночью. Феррандо, отведя Жанну в сторонку, обнял ее за талию и с заговорщицким видом шепнул:
— Мы с Анжелой благодарим тебя.
Анжела подарила Жанне крупную жемчужину причудливой формы на золотой цепочке. Она отлично сочеталась с бархатной шапочкой.
Леонс Дульсе вошел в клан.
Таинственный узор, вытканный золотом и серебром, который то появлялся, то исчезал на Великом ковре, своих последних узелков еще не завязал.
Итье приехал в дом л'Эстуалей, который был всего в одном дне пути от Ла-Дульсада. По его словам, виноградники принесли неслыханный урожай. Не окажет ли хозяйка ему честь присутствовать на сборе винограда? Поселится она, естественно, в Ла-Дульсаде. Поскольку Феррандо, Анжела и Северина уехали в Женеву, а Леонс Дульсе в Лион, она подумала, что путешествие в ее прежний замок позволит ей немного развлечься. Ей также хотелось узнать, как делают это вино, уже завоевавшее отличную репутацию. Поэтому она приняла приглашение и выехала вместе с Итье в сопровождении Франца Эккарта, Жоашена и Жозефа.
Мальчику исполнилось одиннадцать лет. Черты бледного, почти прозрачного лица не были безупречно правильными, однако нос с горбинкой, чувственные алые губы, удлиненные темные глаза делали его красоту необыкновенной — завораживающей. Стройностью и силой он походил на непокорный тростник, ребяческая веселость постепенно сменялась улыбчивым спокойствием, совершенно несвойственным детскому возрасту и придававшим достоинство каждому жесту.
— Это Жоашен, каким я увидела его в первый раз, и одновременно ты, твой портрет, очищенный до самой сути, — сказала однажды Жанна Францу Эккарту.
Когда Жозеф проезжал верхом по улицам Анжера, люди оглядывались на него, а девушки бледнели и краснели. Жоашен был просто влюблен в своего внука: он стал его добровольным оруженосцем.
Мальчик произвел удивительное впечатление на Итье. Управляющий смотрел ему в лицо так долго, что это граничило с нескромностью. Жозеф выдержал испытание со своей неизменной улыбкой. О чем он думал? Итье, конечно же, уловил его сходство с Францем Эккартом, но ни словом об этом не обмолвился и со смехом сказал Жанне:
— Хозяйка, этот юноша приведет в смятение все сердца в нашем краю.
— Не бойтесь, за ним будут хорошо присматривать.
