балаганщик? И я не имею и капли крови Пембертон⁈
— Да, это должно было сохраниться в тайне… — выдохнула миссис Джоан, бросив на мистера Бакстера испуганный взгляд.
— Ты Пембертон, и это не обсуждается. Ты больше Пембертон, чем мой сын Хью и обе дочери, — голосом, не терпящим возражений, проговорил дед. Обессиленно упав на диван, он уже через секунду грозно рыкнул на миссис Джоан, — дай сюда документы. Оригиналы?
— Нет, а тот человек, что шантажировал тётю, скрылся, — ответила я, передав мистеру Бакстеру копии записей из реестра пансиона и свидетельство о рождении, и сквозь зубы процедила, — но его найдут.
— Ты, Джоан, продолжишь хранить тайну, и чтобы ни слова Хью, Джулии и уж тем более Флойду, поняла?
— Да я и так…
— Это надо хорошо спрятать, а оригиналы обязательно найти, от шантажиста избавиться, кто он?
— Сын миссис Доротеи, директора пансиона в Нарленде, — заговорила тётя, комкая край своего халата, — Элеонор, узнав, что её дочь спуталась с балаганщиком, согласилась с Майроном, что пребывание в пансионе той пойдёт на пользу. Ты помнишь, мы тогда с мужем жили в этом городке, когда он запускал ферму. Элеонор просила навещать её…
— И? — требовательно поторопил миссис Джоан дед, когда пауза слишком затянулась.
— Алексия скрыла от матери, что понесла, и долго прятала растущий живот от соседок по комнате. Было поздно избавляться от плода… — с шумом выдохнула тётя и, виновато на меня взглянув, продолжила, — тогда Элеонор решила дождаться твоего рождения и отдать тебя в сиротский приют, но Майрон запретил.
— Кхм… — усмехнулась я, невольно вспомнив, с каким презрением на меня всегда смотрела мать и с какой любовью со мной возился отец, которому я была совершенно чужая.
— Элеонор тогда носила Ларри, они отправились якобы на воды… Ларри родился на два месяца раньше тебя, они дождались твоего рождения. Майрон подкупил местного шерифа и оформил свидетельство так, что ты стала его дочерью… он любил тебя. Но директриса пансиона не сожгла свидетельство о твоем рождении, как обязалась, и позже отдала его своему сыну, — зло закончила миссис Джоан.
— Почему она не хотела меня оставлять? — глухим голосом спросила, проходя к дивану, и медленно опустившись на него, насмешливо добавила, — ведь она сама родила незаконнорождённую, и Майрон всё равно её принял как родную.
— Балаганщик… отец Алексии был знатен, богат и очень влиятелен в Вирдании, он всего лишь чем-то не угодил мадам Беатрис. Элеонор хотела отправить Алексию к нему, когда той исполнится восемнадцать. Она строила большие планы на её счёт, мечтала выгодно отдать её замуж, думала, родной отец озаботится об этом, а позже она и сама хотела вернуться в Грейтаун. Но едва Алексии исполнилось пятнадцать лет, девочка забеременела — этого Элеонор ей не смогла простить и даже запретила открывать гроб, когда хоронили девочку. Не знаю, зачем Майрон дал тебе второе имя Алексия, Элеонор тогда едва не спятила и, будто бы насмехаясь, всегда обращалась к тебе только этим именем…
— Запретила открывать гроб? — тотчас переспросила я, переглянувшись с дедом, который давно держал меня за руку и время от времени сжимал своей сухонькой ладонью, даря мне покой и поддержку.
— Да, но я видела Алексию, — рьяно воскликнула тётя, догадавшись, к чему я вела, — я навещала её, в пансионе тогда действительно случилась чахотка. Твоя мать была на последних месяцах беременности; родив тебя, она ослабла и подцепила эту заразу. Она выглядела ужасно, глаза ввалились, губы синие и не дышала… Элеонор очень любила свою дочь, после похорон почти месяц ни с кем не говорила, заперлась в своих покоях с Ларри. На тебя не могла смотреть и ни разу не взяла тебя на руки… прости.
— Ты знаешь имя отца Алексии? Кто он? — спросила, давно не питая иллюзий насчёт Элеонор, та всячески давала мне понять, что я не её дочь.
— Нет, она никогда его имя не упоминала. Элеонор была очень скрытной и необщительной. Я бы не стала ей помогать, меня попросил Майрон. Если бы я знала, чем это всё обернётся, никогда бы не пообещала брату хранить эту тайну.
— Почему сын мне ни слова не сказал? — проговорил дед, устало откидываясь на спинку дивана.
— Ты всегда обвинял его в мягкотелости и был недоволен, что он привёл в нашу семью Элеонор с нагулянным ей дитём, — с горькой усмешкой ответила миссис Джоан и, чуть помедлив, продолжила, — как бы ты отреагировал тогда, знай, что он назвал своей дочерью ещё одну приблуду… прости, Александра.
— Назвал дураком, — глухо пробормотал старик.
— Поэтому и не рассказал, — констатировала тётушка и, сдавив большими пальцами виски, едва слышно простонала, — я никому не расскажу об Александре, и я рада, что теперь о тайне её рождения знаете и вы… я так устала хранить этот секрет. Такой позор для семьи Пембертон.
— Хм… позор, — усмехнулся дед, тотчас сердито выкрикнув, — ты после случившегося с тобой совсем помешалась на приличиях, плевать я хотел на то, что о Пембертон говорят!
— Хью и Флойд, — пояснила тёте, лёгким пожатием руки успокаивая деда.
— Да, Хью и Флойд! Узнав об этом, они обязательно воспользуются этими сведениями. Им не просто будет доказать, но рисковать лучше не стоит, — зло процедил дед и, бросив суровый взгляд на поникшую миссис Джоан, грозно потребовал, — они не должны об этом узнать. Александра — истинная Пембертон, дочь моего сына Майрона и Элеонор.
— Если бы дело было только в них, — проговорила я, ощущая себя как выжатый лимон, — мадам Беатрис Уилсон особо выделила один пункт в своём завещании — незаконнорождённой наследство не получить. Будь Алексия жива, ей бы не удалось воспользоваться оставленными бабкой деньгами. Если в банке узнают о моём рождении, мне придётся вернуть выданную им сумму.
— Твой человек найдёт сынка директрисы? — обеспокоенно спросил дед и, опираясь на моё плечо, медленно поднялся с дивана.
— Да.
— Пусть поторопится, и надо отправить кого-нибудь в пансион. Тогда я не возражал, что Алексию похоронили в пансионе и не тащили чахотку в Окленд, сейчас сожалею об этом.
— Ты хочешь осквернить могилу⁈ — поражённо воскликнула миссис Джона, в страхе отпрянув от мистера Бакстера, — так
