Тогда зачем? Завоевывать север Португалии, как предполагал Нэрн? Ничтожная цель, пушинка по сравнению со свинцовой тяжестью поражения французов в России, но что дальше? Почему французские силы забрались так далеко на север, если есть реальная возможность отобрать пограничные крепости Сьюдад-Родриго и Бадахос? Стоит Пэру потерять их, и кампания 1813 года закончится за пару недель.
Тереза вцепилась в его руку:
– А чем они объясняют свое появление?
– Тем же, чем и мы. Необходимостью разгрома Пот-о-Фе.
– Мерзкие лжецы.
От холода Шарпа начало потрясывать. Он увидел огни на дозорной башне и подумал, что Фредриксон, конечно, хорошо подготовился к обороне, но нет защиты, способной противостоять нескольким батареям артиллерии и огромной массе пехоты.
Лицо Терезы в темноте казалось бледным.
– Что будешь делать?
– Это зависит не от меня. Не я здесь командую.
– Ты уже майор?
– Да.
Она расхохоталась:
– Надо же, майор! Ты рад?
Он усмехнулся в ответ:
– Очень.
– Патрик тоже рад. Говорит, ты давно это заслужил. Надеюсь, ты не думаешь бросить их и сбежать?
– Нет, если есть другой выход, – он обернулся и внимательно осмотрел селение. – Нет. Мы не побежим. Но нам нужна помощь.
Она кивнула:
– Утром мои люди отправятся за подмогой, – она назвала полдюжины партизанских вожаков в радиусе дня пути.
– А ты?
Она плотнее закуталась в плащ.
– Чего ты от меня хочешь?
– Езжай на запад, отвези послание. Наши пока даже не знают, что в долине французы.
Она кивнула.
– И что мне передать?
– Что мы будем удерживать Господни Врата.
Она посмотрела на север и довольно улыбнулась, в темноте блеснули ровные белые зубы.
– Тогда я поеду прямо сейчас, пока не начался снег.
Ему хотелось, чтобы Тереза осталась до утра, но она была права. Шарп корил себя за то, что только в ее присутствии он способен отказаться от назначенной на половину четвертого встречи. Нет, никаких встреч. Во всяком случае, не этой ночью. Нужно организовать оборону: на рассвете их ждет бой. Тереза, казалось, уловила его мысли. Она улыбнулась ему, а в голосе появилась насмешка:
– Надеюсь, эта шлюшка сегодня может чувствовать себя в безопасности от твоих загребущих лап.
– Я тоже на это надеюсь.
Они медленно пошли в сторону огней селения. Тереза достала из-под плаща перевязанный холщовый сверток и протянула Шарпу.
– Взгляни.
Шарп потянул за веревку, развернул ткань и увидел внутри тряпичную куклу. Он повернулся к свету и улыбнулся: кукла была одета в зеленый стрелковый мундир. Тереза обеспокоенно спросила:
– Тебе нравится?
– Чудесно!
– Я сделала ее для Антонии, – ей хотелось, чтобы Шарпу понравилось.
Он снова поднес куклу к свету и увидел, как тщательно и аккуратно сшит крошечный мундир. Кукла была всего шести дюймов росту, но на зеленой куртке присутствовали все необходимые детали: черный кант, маленькие петли нашивок, тонкая черная перевязь. Лицо было вырезано из дерева. Шарп приподнял кивер и увидел под ним темные волосы.
– Шерсть, – улыбнулась Тереза. – Я собиралась сделать ей подарок на Рождество, то есть сегодня. Придется подождать.
– Как она?
– Она чудесная, – Тереза забрала куклу и стала снова увязывать сверток. – За ней приглядывает Люсия, – Люсия была невесткой Терезы. – Она ей как родная мать. Думаю, у нее просто нет другого выхода, ведь мы не лучшие родители на свете, – вздохнула она.
– Передай ей, что кукла и от меня тоже, – ему совсем нечего было подарить дочери.
Она кивнула:
– Предполагалось, что это ты. Заведет куклу, будет звать папой. Конечно, я скажу, что она от нас обоих.
Шарп вспомнил слова, сказанные им Фредриксону: «Подари им жизнь, с остальным они справятся». Ему не хотелось бы такого исхода. Антония была его единственной родней, плотью от его плоти, но она не знала его, а он – ее. Он взглянул через дымку тумана на одинокую звезду и подумал, что был чудовищным эгоистом, предпочитал ходить по тонкой грани между опасностью и славой, а не заниматься семьей в мире и спокойствии. Антония – ребенок войны, а война, как сказал Дюко, приносит смерть гораздо чаще, чем жизнь.
– Она уже говорит?
– Совсем чуть-чуть, – голос Терезы смягчился. – Зовет меня «мамма», а Рамона – «Гогга», уж и не знаю, почему, – она усмехнулась, но через силу.
Антония будет говорить по-испански, и ей некого будет назвать отцом, кроме Рамона, ее дяди. С ним она будет счастлива, гораздо более счастлива, чем со своим настоящим отцом.
– Майор! Майор Шарп! – донесся голос Дюбретона от дверей трактира. Француз вышел на улицу и двинулся к ним. – Майор?
Шарп положил руку на плечо Терезы и подождал, пока полковник подойдет ближе.
– Моя жена, месье. Тереза, это полковник Дюбретон.
Дюбретон поклонился:
– La Aguja. Вы столь же прекрасны, сколь опасны, мадам, – он махнул в сторону трактира. – Буду рад предложить вам присоединиться к нам. Дамы уже удалились, но вам, я уверен, будут рады.
Тереза, к удивлению Шарпа, ответила вежливо:
– Я очень устала, полковник, поэтому лучше подожду мужа в замке.
– Разумеется, мадам, – Дюбретон запнулся. – Ваш муж оказал мне огромную услугу, мадам, личную услугу. Ему я обязан безопасностью моей жены. Если это будет в моей власти, я почту за честь оказать ответную услугу.
Тереза улыбнулась:
– Простите, но я надеюсь, это никогда не будет в вашей власти.
– Жаль, что мы враги.
– Покиньте Испанию, и мы перестанем ими быть.
– Идея проиграть войну, чтобы стать вашим другом, мадам, кажется мне все более привлекательной.
Она усмехнулась, довольная комплиментом, и, к удивлению Шарпа, протянула французу руку для поцелуя.
– Не прикажете ли привести моего коня, полковник? Кто-то из ваших людей обещал позаботиться о нем.
Дюбретон, улыбнувшись, повиновался: он думал о странной случайности, которая свела его с женщиной, за чью голову его страна готова заплатить немалую цену – La Aguja, «Игла», вела жестокую войну с французами.
Харпер подвел Терезе коня, помог забраться в седло и повел в сторону замка. Дюбретон проводил их взглядом и достал из кожаного чехла сигару, предложив другую Шарпу. Стрелок, редко куривший, на этот раз согласился. Он подождал, пока Дюбретон высечет искру из трутницы, и нагнулся, чтобы прикурить.
Стук копыт по мерзлой земле затих в отдалении. Дюбретон прикурил и свою сигару.
– Она очень красива, майор.
– Да.
Дым сигар поднимался вверх и сливался с туманом. Подул легкий ветерок, подобный тому, что уносит от пушек пороховой дым. Туман скоро рассеется, но что придет за ним, дождь или снег?
