Стук копыт по мерзлой земле затих в отдалении. Дюбретон прикурил и свою сигару.
– Она очень красива, майор.
– Да.
Дым сигар поднимался вверх и сливался с туманом. Подул легкий ветерок, подобный тому, что уносит от пушек пороховой дым. Туман скоро рассеется, но что придет за ним, дождь или снег?
Дюбретон позвал Шарпа обратно в трактир:
– Ваш полковник настаивает на вашем присутствии. Не думаю, что ему нужны советы: похоже, он просто решил лишить вас общества жены.
– Как вы лишили его?
Дюбретон улыбнулся:
– Моя жена, а она далеко не глупа, считает, что прекрасная леди Фартингдейл не совсем та, кем кажется.
Шарп расхохотался и не ответил, а минутой позже проследовал вслед за Дюбретоном в трактир. Войдя, он задернул закрывавшее дверь одеяло и обнаружил, что комната полна сигарного дыма и серьезных разговоров. Батальон винных бутылок был повержен, сменившись бренди, который могли пить с удовольствием лишь младшие офицеры. Сэр Огастес Фартингдейл хмурился, Дюко же улыбался своей таинственной улыбкой.
Дюбретон покосился на Дюко:
– Боюсь, вы упустили La Aguja, Дюко. Я пригласил ее присоединиться к нам, но она отказалась, сославшись на усталость.
Дюко с той же улыбкой повернулся в Шарпу и сделал непристойный жест: он сложил большой и указательный палец левой руки кольцом и несколько раз продел сквозь него указательный палец правой.
– La Aguja, правильно? Иголка. А мы знаем, что делать с иголками – в них надо кое-что вдеть.
Палаш вылетел из ножен с такой скоростью, что Дюбретон, ухвативший Шарпа за локоть, не успел остановить его. В пламени свечей блеснула сталь, Шарп перегнулся через стол, и острие клинка застыло в дюйме от переносицы Дюко.
– Не изволите ли повторить, майор?
Все присутствующие застыли, только сэр Огастес взвизгнул:
– Шарп!
Дюко не шевелился, лишь чуть ниже покрытой оспинами щеки забилась на горле синяя жилка.
– Она подлый враг Франции.
– Я спросил, не изволите ли вы повторить свое утверждение, майор? Или дадите мне удовлетворение другим способом.
Дюко улыбнулся:
– Вы глупец, майор Шарп, если считаете, что я буду драться с вами на дуэли.
– В таком случае, вы вдвойне глупец, затевая ее. Я жду извинений.
Дюбретон быстро сказал что-то по-французски: насколько понял Шарп, он приказал Дюко извиниться. Тот пожал плечами и обернулся к Шарпу.
– Я не знаю настолько грубых слов, что могли бы обидеть La Aguja, но чтобы не оскорблять вас, месье, я объявляю вам, что сожалею, – сказано это было неохотно и с явным пренебрежением.
Шарп усмехнулся: извинения были неподобающими и недостаточными. Он резко взмахнул клинком. Дюко не успел отшатнуться: лезвие задело его бровь и сбросило с носа очки. Он потянулся было за ними, но остановился: путь ему преградил палаш.
– Как видишь меня, Дюко?
Дюко пожал плечами, близоруко щурясь: без двух толстых линз он был совершенно беззащитен.
– Я же принес вам извинения, месье.
– Трудно вдеть что-то в иголку, когда ты подслеповат, Дюко, – тяжелый клинок ударил точно в центр линзы, разбив ее на сотню осколков. – Запомни это, мой враг, – вторую линзу постигла судьба первой. Потом Шарп сделал шаг назад и вложил палаш в ножны.
– Шарп! – неверяще уставился на разбитые очки Фартингдейл: у Дюко уйдет не меньше пары недель, чтобы найти замену.
– Браво, сэр! – воскликнул в стельку пьяный Гарри Прайс. Даже французские офицеры, не скрывая неприязни к Дюко, улыбались Шарпу и стучали кулаками по столу в знак поддержки.
Дюбретон прошел к своему стулу, мельком взглянув на пораженного сэра Огастеса.
– Майор Шарп выступил в роли сдерживающего начала, сэр Огастес. Я должен принести свои извинения за то, что один из офицеров, находящихся под моей командой, оказался пьян и несдержан.
Дюко побагровел от ярости – его оскорбили дважды: утверждением, что он пьян, хотя он совершенно трезв, и утверждением, что он находится под командой Дюбретона, что в равной степени неправда. Это опасный человек, и Шарп понимал, что в будущем эта вражда может принести ему немало неприятностей.
Дюбретон сел, стряхнул пепел с сигары в тарелку и снова повернулся к Фартингдейлу:
– Вы приняли решение, сэр Огастес?
Фартингдейл тронул белую повязку, прикрывавшую большую часть его седых волос, и нарочито ровным голосом произнес:
– Вы хотите, чтобы мы покинули долину в девять утра, правильно?
– Абсолютно.
– После чего вы, согласно полученному вами приказу, уничтожите дозорную башню?
– Именно так.
– А затем направитесь домой?
– Точно, – Дюбретон улыбнулся, плеснул себе бренди и протянул бутылку Шарпу.
Шарп покачал головой и пустил колечко дыма:
– А почему вы хотите, чтобы мы ушли до того, как вы уничтожите башню? Разве мы не можем посмотреть на это из замка?
Дюбретон ухмыльнулся, понимая, что вопрос столь же фальшив, как и информация, скормленная им сэру Огастесу.
– Конечно, можете понаблюдать.
Фартингдейл нахмурился:
– Ваша заинтересованность похвальна, майор, но полковник Дюбретон уже объяснил нам, почему так важно покинуть это место.
Дюбретон кивнул:
– Еще три наших пехотных батальона стоят в следующей деревне, – он пожал плечами и плеснул себе еще бренди. – Они пришли сюда в рамках учений, так сказать, закалки свежего пополнения, и хотя мне очень нравится ваше общество, майор, я боюсь, что такое скопление войск в маленькой долине может оказаться взрывоопасным.
Значит, Дюбретон решил открыть часть своих карт: вероятно, подумал Шарп, полковник понял, что сэр Огастес испугается численного превосходства противника. Он откинулся на спинку стула:
– Вы получили приказ разрушить башню?
– Да.
– Странно.
Дюбретон усмехнулся:
– В прошлом ее использовали партизаны. Для нас она представляет опасность, но, думаю, не для вас.
Шарп стряхнул пепел своей сигары прямо на пол. Он услышал, как в соседней комнате засмеялись женщины.
– Мне казалось, эти горы почти не использовались ни нами, ни вами, ни партизанами. Четыре батальона – серьезная сила, чтобы снести одну старую башню.
– Шарп! – Фартингдейл курил собственную сигару, длиннее и толще, чем у Дюбретона. – Если французы хотят выставить себя дураками, взрывая бесполезную башню, это их личное дело, не наше.
– Если французы чего-то хотят, сэр, наше дело помешать им, – жестко возразил Шарп.
– Не вам рассказывать мне, что входит в мои обязанности, майор! – судя по голосу, сэр Огастес разгневался не на шутку. Дюбретон молча наблюдал за стычкой. Фартингдейл снова потрогал повязку и продолжил: – Полковник Дюбретон дал нам слово отступить, как только его задача будет выполнена, так что нет никакого смысла устраивать в этой долине противостояние. Возможно, вы, майор, и хотите ввязаться в драку, чтобы заслужить себе еще немного славы, но моя работа закончена. Я разгромил Пот-о-Фе, захватил наших дезертиров, а теперь, следуя полученному мною приказу, направляюсь домой!
